Любовь и долг

– Не уверена, что это возможно. Мы оба знаем, что рано или поздно Испания взбунтуется.

– Нам не обязательно отказываться от сочувствия.

У Дезирэ было странное ощущение, что на деле будет не так-то легко поставить патриотизм выше дружбы.

– Послушайте, – не выдержала она, – я дала себе зарок не спрашивать, почему вы оказались здесь. Но мне не верится, что вы сторонник французов. Мне казалось, вы их ненавидите.

– Я не могу себе позволить ненавидеть открыто. Я в Мадриде по делу. И если для пользы этого дела мне надо быть вежливым с вашими соотечественниками, я буду вежлив. Я не изменил своего мнения, но даю вам слово, что, пока я в городе, я не допущу насилия по отношению к французам. – Рафаэль вздохнул с облегчением, когда понял, что трудное препятствие преодолено, и быстро переменил тему. – Может, вас беспокоят слухи? – спросил он, потому что был убежден, что люди начнут трепать языком, если увидят их вместе.

– Люди все равно будут обо мне сплетничать. Это расплата за то, что я пренебрегаю условностями.

Ее положение было и впрямь уязвимо. Мало того, что она посмела пуститься в путь одна, вчера она отвергла приглашение жены одного из высоких военных чинов остановиться в их доме в качестве гостьи.

– Мне безразлично мнение тех, кто считает, что я вульгарная молодая особа, но мне следует все же соблюдать осторожность. Я не должна забывать о репутации Этьена. Это дело чести, не так ли?

– К сожалению, во время войны о чести как-то забывают. – Горечь звучала в его голосе. – Вот вы считаете, что партизаны – это дикари. Я знаю, бесполезно просить вас простить их. Но, возможно, вам будет легче понять, почему погиб ваш брат, если вы хотя бы допустите, что партизаны считают себя патриотами. Они не могут победить Наполеона в обычных сражениях. Они воюют так, как умеют. Война, как правило, грязное и опасное дело, а не захватывающее дух приключение, каким его обычно рисуют мужчины.

– Этьен говорил мне нечто подобное, но, помнится, он пытался убедить меня в том, что война – это и то и другое, что она означает и храбрость, и боль, а одного без другого не бывает.

– Пока мы не встретились, – задумчиво произнес Рафаэль, – я не верил, что серьезные вещи можно обсуждать с женщиной, какой бы умной она ни была. Вы для меня просто откровение, Дезирэ.

Ей тут же пришли в голову две вещи. Во-первых, он только что сделал ей комплимент, которого она ни от кого не слышала. Во-вторых, он назвал ее по имени, а значит, решил отказаться от формальностей.

– А я чувствую, что могу говорить с вами обо всем, – призналась она немного дрожащим голосом. – Ведь глупо, не правда ли, отказываться от удовольствия стать близкими друзьями?

– Значит, я могу вас навестить? Она кивнула.

– Рафаэль! А я повсюду тебя ищу!

Чары рассеялись. Дезирэ отвела глаза и увидела худенькую девушку в строгом черном платье и черной мантилье.

– Элена. Я не знал, что ты меня ищешь. – Он улыбнулся сестре и представил ее Дезирэ.

Значит, это его сестра. Она была старше, чем ее себе представляла Дезирэ. Под глазами залегли морщинки, но взгляд черных глаз был мягким и приветливым.

Пока Рафаэль ходил за вином, Элена выразила Дезирэ свое соболезнование в такой деликатной форме, что сразу завоевала ее расположение. Элена, в отличие от многих испанских дам, держалась непринужденно, и с ней было легко разговаривать.

Вернувшийся с бокалами Рафаэль был приятно удивлен и обрадован: он давно не видел свою сестру такой оживленной. Он посмотрел на Дезирэ с благодарностью. А Элена, перехватившая этот взгляд, отметила про себя, что француженка нравится брату.

И слава богу! Слушая рассказ Пепе о поездке Рафаэля в Виторию, Элена представила себе француженку шумной и развязной особой, но Дезирэ оказалась совершенно другой. Она была веселой и, хотя определенно пренебрегала условностями, несомненно была хорошо воспитана.

– Вы не откажетесь прийти ко мне в гости, мадемуазель Фонтэн? – Элена бросила вопросительный взгляд на брата. Она полагала, что он не будет возражать, но все же спросила для проформы: – Ты не против, брат?

– Я буду рад принять мадемуазель Фонтэн в нашем доме.

– Мы живем в собственном доме на улице Нуэва. Это недалеко от вас.

– По-моему, в Мадриде везде все близко, – улыбнулась Дезирэ. – Я сначала даже не поняла, какой это небольшой город. Он показался мне таким величественным.

– Вы въехали в город по Пуэрта-де-Алькала? – спросил Рафаэль.

– Да. Мне еще не приходилось видеть такой широкой улицы с такими старыми зданиями. Возле моего дома улочки похожи на ходы в муравейнике. Если бы не моя горничная, я бы наверняка в них заблудилась. Но что меня удивляет, так это отсутствие отдельных районов для иностранцев, как в Париже и Лондоне, – вырвалось у Дезирэ.

– Верно. Население города почти сплошь испанцы. Если не считать французов.

Дезирэ невольно покраснела, не находя, что ответить.

– Рафаэль! – Веер Элены затрепетал от волнения. – Ты смущаешь нашу гостью.

– Это правда, жемчужина? – спросил он, коварно сверкнув глазами.

У Элены рот открылся от изумления, а Дезирэ поспешила пояснить: