Любовь и другие иностранные слова

Я выхожу от Вейгмейкеров и иду на другую сторону улицы. Сегодня влажно и холодно: типичная погода для позднего марта. Моросит. Я возвращаюсь мыслями к дилемме, которая погнала меня прочь из комнаты Софи, где я слушала, завороженная энтузиазмом рассказчицы, повесть о последнем ее расставании; в частности, она упомянула «этого сыролюбивого крысеныша». Именно эта фраза привлекла меня в комнату Стью, где я попыталась придумать формулу, которую он назвал невозможной. Но он ведь не прав. Должен быть – обязательно должен быть! – способ определить раз и навсегда, успела ли я за пятнадцать целых и четыре десятых года съесть целую крысу.

Глава 2

Я могу узнать средний размер крысы. Это просто. Но я не могу определить частоту, с которой эти грызуны падают в чаны на мясоперерабатывающих заводах, а также я не знаю, сколько раз мне приходилось есть фарш с крысятиной или как часто мама покупала определенные сорта фарша в определенных магазинах. И все это основывалось на предположении, что крысы таки падают в мясорубки и затем оказываются в хот-догах и гамбургерах, которые мне приходилось есть. Похоже, Стью все же прав. В этом уравнении слишком много переменных, и мне придется и дальше жить в неведении. Или догадываться.

Но я ненавижу догадки и приблизительные подсчеты – точные формулы и точные переводы нравятся мне гораздо больше. Математика – это язык. Я люблю языки. Взгляните на все те заимствования, которые я уже успела использовать за сегодняшний день:

• иероглиф (греческий)

• пончо (арауканский)

• ансамбль (французский)

• концерт (итальянский)

• менуэт (французский)

• гамбургер (немецкий)

• Пджеффф (джозийский)

Но самое лучшее слово из всех – это типи. Оно из языка сиу. Даже если бы я родилась в семье франкоговорящих пастухов в Швейцарских Альпах, услышав слово «типи», я бы сразу же поняла, что оно означает. Никакой путаницы. Все совершенно ясно. Вот он – эталон лингвистического величия.

Типи.

Ах, если бы все языки были такими же понятными, как сиу.

Я прохожу на кухню через черный ход. Постояв в одиночестве и посмотрев по сторонам, я понимаю, что сегодня будет на ужин. Мама составила для меня простую кулинарную формулу с ограниченным количеством переменных. Из расположения говяжьего фарша, луковицы и свежих помидоров в холодильнике, а также красной фасоли и специй на столешнице я делаю вывод, что сегодня мы будем есть чили. (Возможно, с незначительными вкраплениями крысятины – кто знает…) Родители почти всегда возвращаются домой после шести. Чили готовят на медленном огне, и поэтому я тут же приступаю к обязанностям помощника шеф-повара. Обучение я прошла у мамы и сестер, и они же нередко потом пользовались моими услугами.

Стоило мне поставить на огонь кастрюлю нужного размера, как в заднюю дверь впорхнула Кейт, зажав в руке мобильник, словно рацию.

– Нет, – говорит она в динамик, ставя на пол сумочку и портфель с документами. – Нет, мне нужно быть в Цинциннати во вторник, в Дейтоне в среду, а в четверг у меня почти весь день тренинг, поэтому я смогу вас принять только в понедельник или в пятницу. – Она одаривает меня улыбкой, посылает воздушный поцелуй, тычет пальцем в телефон, вскидывает руки, закатывает глаза – я улыбаюсь – и вопросительным жестом указывает на кастрюлю.

– Чили, – отзываюсь я.

– Нет, – говорит она в телефон. – Я трижды была в его приемной, и каждый раз меня заставляли ждать больше часа, и я не собираюсь просить прощения за то, что считаю свое время таким же ценным, как его собственное. – Она прижимает телефон плечом к уху и вытаскивает из холодильника мясо и лук. На мою долю остаются помидоры.

– И он не откажется от широкопанталонила. – Кейт произносит это (или другое?) название неведомого мне лекарства и льет в кастрюлю немного оливкового масла. Я следую ее безмолвным указаниям, и готовка начинается. Когда лук уже поджарился, а помидоры нарезаны аккуратными кубиками, она вешает трубку.

– Ну что ж, – говорит она, ослепляя меня еще одной улыбкой. – Привет.

На сей раз я получаю настоящий поцелуй и спрашиваю ее, сколько килограммов фарша она, по ее подсчетам, съела за свою жизнь.

Кейт работает в фармацевтической компании распространителем лекарств, а потому вечно ходит по больницам и частным докторам, впаривая им новейшие средства от облысения или сухости во влагалище.

А еще она снабжает меня блокнотами и ручками с фирменной символикой рецептурных лекарств. Больше всего мне нравилась тетрадка 10×15 с надписью большими синими буквами наверху страницы: CYLAXIPRO. Принимая раз в день, вы снижаете вероятность обострения герпеса. После прошлого дня рождения я написала благодарственное письмо дяде Вику и тете Тьют на одном из таких листочков. Они подарили мне десять долларов и открытку с обезьянкой, чем заслужили мою огромную благодарность. Об этом я им и сообщила. Но потом мне пришлось (на бумаге, одобренной мамой лично) писать еще и письмо с извинениями за намек на генитальный герпес и роль, которую играет Кейт в борьбе с ним.