Любовь и другие иностранные слова

Я слышала знакомые слова, но ритм речи был мне чужд. Как и жесты. И смех. Казалось, что это тайный язык какого-то клуба, в который меня не приглашали.

– Ох, Джози, ну, бога ради, – внезапное появление Кейт меня пугает, и я быстро вскакиваю.

– Ты вообще когда-нибудь стучишься?

Она закрывает за собой дверь:

– Ему же двадцать шесть.

– И?

– Он для тебя слишком стар.

– Сейчас да. Но через несколько лет уже не будет.

– Джози, да брось ты.

– Нет, это ты брось. Ты знаешь, как я к нему отношусь, и на моих глазах сводишь его с Мэдисон.

– Они с Мэдисон ровесники. И со мной.

– Неважно, сколько вам лет. Ты поступила ужасно.

– Все, хватит об этом.

– Месяц назад ты прекрасно меня понимала. Мы говорили об этом вот здесь же, в этой комнате.

– Месяц назад я думала, что он студент.

– Да, теперь ты знаешь его возраст. Но больше ничего не изменилось.

Кейт хохочет мне в лицо, и я покрываюсь румянцем.

– Как тебе не стыдно стоять тут и смеяться надо мной?

– Но, Джози, это правда смешно.

– Ушам своим не верю.

И снова смех. Пренебрежительная легкомысленная ухмылка.

– Ты втюрилась в учителя.

– Нет, это другое.

– Втюрилась, – смешок. – Росс, Деннис Де Янг, Итан Глейзер, – она считает по пальцам.

– Да, Росс и Деннис – возможно. Но почему ты так уверена, что я не люблю Итана? Почему думаешь, что я и сейчас просто втюрилась? Почему в этот раз все не может быть иначе?

– О'кей. Скажи мне тогда, что такое любовь.

– Ну, это… хех, – теперь моя очередь неловко усмехаться.

– Я и говорю: втюрилась. Купи рамку и поставь его фото вот сюда, – она показывает на портрет Денниса ДеЯнга на моем столе. – На самом деле это даже мило. Делает тебя похожей на других детей. И, поверь, – говорит она, направляясь к двери, – от этого твое письмо стало еще более ценным, дорогуша. Если я отдам его Итану, позору не оберешься.

– Пф! – говорю я, когда она закрывает за собой дверь, и это «пф» сказано от всего сердца: челюсти и кулаки сжаты, плечи приподняты. Пришло время действовать. Через пару секунд я уже сижу за столом, захожу на сайт ее свадебного фотографа, с третьей попытки подбираю пароль (какой надо быть дурой, чтобы не придумать ничего оригинальнее, чем «кейтиджоффбрилл») и загружаю «Королеву Кейт на троне» в папку «Свадебное слайд-шоу».

Замерев от ярости и восторга, грусти и решимости, смущения и уверенности, я смотрю через комнату на свой дневник. Но остаюсь сидеть, где сидела.

Одно его существование выводит меня из себя больше, чем все звуки, запахи, швы и насекомые на свете. Если бы он сейчас заговорил (Джоооозиии, Джоооооози, я туууут. Подойди и расскажи мне все о своей никчемной жизни), я бы не удивилась.

Я думаю о том, что мама наверняка заметила мою рассеянность и хочет меня расспросить, но молчит. Как славно с ее стороны. Когда я буду готова, то расскажу ей все – или почти все. Как только я пойму, что хочу сказать и как я хочу это сказать. Через пару лет. Или никогда.

Я что, только что сказала, что у меня никчемная жизнь? Ой. Нет, это все мой дневник. Я-то хотела сказать «безумная».

И все-таки я раскрываю его и пишу:

Среда, 15 октября, 20:17

Какова природа любви?

Я оставляю этот вопрос без ответа. Пусть дневник ответит за меня.

Глава 32

Когда в пятницу утром я вхожу в аудиторию, Итан приветствует меня улыбкой и приподнимает брови, словно хочет сказать: «Я побывал в твоем доме и теперь знаю, где ты живешь». Еще пару дней назад я бы была в восторге от такого проявления дружбы. Может, у меня бы даже закружилась голова. В конце концов, это ведь правда свидетельствует о душевной близости, когда у людей есть общие воспоминания или даже шутки, которых больше почти никто не знает. Или совсем никто. Или если они говорят на общем языке. Но сегодня я не взволнована и не падаю в обморок. Сегодня у меня внутри все сжимается: я словно проваливаюсь в себя. Или мне просто очень этого хочется.

Я отвечаю ему вежливой и вялой улыбкой.

– Все хорошо? – Итан слегка наклоняется ко мне.

– Да. А что?

– Вид у тебя такой, словно ты сегодня будешь препарировать эмбрион свиньи.

– Мне кажется, если бы я собиралась препарировать эмбрион свиньи, меня бы уже на вас стошнило.

– А может, ты именно так и выглядишь, словно тебя сейчас стошнит?

– Вы правда хотите сказать, что у меня такой вид?!

– Нет. Метафора забавная, но плохая. Давай начнем сначала. Все хорошо?

– Да, – говорю я, пытаясь не улыбнуться. Стью всегда потешался над этой моей привычкой. – А что?

– У тебя такой вид, словно ты забыла надеть штаны и только сейчас это поняла.

– Вы правда думаете, что я могла бы уйти так далеко от дома без штанов?

– Нет, не думаю. Это ирония. Вот именно поэтому мне и пришлось спрашивать, все ли у тебя хорошо.

Я неохотно благодарю его и улыбаюсь. Он улыбается в ответ.

– Спасибо, у меня все хорошо.