Любовь и ежики

Инна в ответ только рукой махнула. О ее машине всегда беспокоился Бритый. Инна даже толком не представляла себе, что за штука такая техосмотр. Просто знала, что он должен быть. И все. Но с Маришей она решила не спорить, каждый ездит, как считает нужным. И не для того существуют подруги, чтобы критиковать.

Наташа жила в новом доме с улучшенной планировкой, потолками, которые хоть и недотягивали до трех метров, но все же приятно радовали глаз. И обязательной консьержкой, сидящей у входа и оберегающей свежевыкрашенную красоту в основном от вандализма подрастающего поколения. Она без слов и лишних расспросов пустила подруг, даже не потрудившись как-то связаться с обитателями сто двадцать четвертой квартиры и убедиться, что гостьи направляются именно туда.

Подруги поднялись на скоростном лифте и оказались на площадке с почти новым ковром, несколькими креслами и симпатичными растениями в кадках. Пройдя через холл, подруги встали возле новенькой, отделанной черной кожей двери. Звонок их тоже порадовал своей мелодичной трелью. Но как только она смолкла, на пороге возник молодой мужчина и мигом развеял все приятные впечатления от дома. Мужчина был небрит третьи сутки, непричесан, и вдобавок на физиономии у него застряло хмурое и даже злое выражение. Волосы у него были светлые, а глаза голубые с красными прожилками.

— Вам кого? — рявкнул он на подруг.

— Наташу, — немного растерянно ответила Мариша.

— Она спит! — еще раз рявкнул небритый субъект и попытался захлопнуть дверь перед носом у подруг.

Ни Инна, ни Мариша к такому обращению со стороны мужского пола не привыкли. Обычно при виде них мужчины теряли головы или что у них там вместо них и всячески стремились услужить девушкам. Однако Инна не растерялась и быстро сунула ногу между дверью и стеной. Каким бы хамом ни был неприветливый тип, ломать своей металлической дверью стройную Иннину ногу он не решился.

— У нас с ней договоренность, — подключилась и Мариша, оттесняя своим торсом небритую личность от двери, которую он охранял. — Мы к Наташе насчет работы. И не для того тащились через весь город, чтобы услышать, что она спит. Если спит, разбудите!

Кажется, Маришин голос разнесся по всей просторной квартире. И откуда-то из ее глубины раздался слабый женский голос:

— Максим, пусти девушек. Это ко мне! Пусти их, а я сейчас встану и приму их у себя.

Максим с явно недовольным видом отошел в сторону и скрылся в недрах квартиры. А подруги стали дожидаться хозяйку, осматриваясь тем временем по сторонам. Квартира была новой, под стать дому. Но кроме этого, она была еще какой-то недоделанной. Словно хозяева начали наводить в ней окончательный уют и порядок, но на середине бросили это занятие. Не было милых безделушек, развешанных по стенам и расставленных по полочкам. Да и самих полочек в просторном холле тоже не имелось. Гостьи даже не знали, куда повесить свою одежду.

— Положите на стул, — раздался женский голос. — А тапочки возьмите из того мешка, который стоит у двери.

Подруги послушно достали из мешка подходящие по размеру тапочки. Добыть такие, чтобы еще и подходили по фасону, для этого нужно было вывалить всю обувь из мешка. Поэтому Мариша удовольствовалась одной кожаной мужской тапкой, а второй женской, но чрезвычайно разношенной. Инне повезло больше. Для ее размера нашлись две китайские тапочки, в целом очень похожие друг на друга, но, увы, разного цвета.

— Проходите в мою комнату! — пригласила подруг Наташа и первой пошла, указывая направление.

Подруги двинулись за ней. Квартира была действительно просторной — две комнаты и холл, который вполне мог заменить собой еще одну комнату, плюс кухня, как мельком заметила Мариша, словно бы созданная для совместных семейных обедов и ужинов. Наташа провела подруг в свою комнату и тут же опустилась в кресло, указав гостьям на просторный мягкий диван.

Только сейчас Инна с Маришей смогли толком рассмотреть хозяйку. Первое, что им бросилось в глаза, — болезненная бледность Наташи. Под глазами залегли темные круги, и было видно, что недавно она плакала. Да, Наташа явно находилась в стадии если не полного, то довольно сильного истощения. Ее бледная кожа обтягивала косточки на руках так плотно, что они были видны наперечет. На ее лице жили одни глаза — большие, полные огня и света. И осанка Наташина говорила о том, что она не поддается беде.

— Закройте, пожалуйста, поплотней дверь, — сказала Наташа, обращаясь к Инне. — Извините, что я вас гоняю, но я перенесла тяжелую болезнь, только-только начала поправляться, и мне еще трудно много двигаться. Слабость. Даже прогулка до входной двери нашей квартиры теперь отнимает у меня столько сил, как в прежние времена бывало, когда я целый день бегала по магазинам.

— А что с вами случилось? — спросила Инна.

— Попала в автокатастрофу, — просто ответила Наташа. — Все моя проклятая рассеянность. Бывает со мной такое, задумаюсь о чем-то и забываю, где я и кто я. Конечно, рассеянность за рулем непростительна. Так что я считаю, что получила по заслугам. Хорошо еще, что сама жива осталась и никого не убила.