Любовь и фантастика (сборник)

Он выпустил дым, чуть вытянув губы. Сизый столб ушел по направлению к звездному небу:

– Справедливость… пожалуй.

Мне сделалось любопытно.

– Но позвольте, дон Сур, не так давно я принимала здесь монаха, и он утверждал, что во имя справедливости не одолеешь и комара… простите мне эту простодушную метафору. Поскольку добро и зло в нашем мире потеряли очертания…

Он покачал головой:

– Сеньора. Я совершаю подвиги не ради абстрактных понятий. Нет. Совершенно конкретная, легко определимая ценность – человеческая жизнь… Она священна. Она неприкосновенна. Представление об этом лежит в самом фундаменте мира… Все, что я делаю, совершается во имя жизни человека на земле.

Сделалось тихо. Даже цикады примолкли, а Диего, кажется, забыл, как перебирают струны.

– Я иду от селения к селению, – глаза на бледном лице дона Сура загорелись ярче полуночных звезд. – Я разыскиваю кладбища, или одинокие могилы на перепутьях, или просто кучи камней, под которыми сложил кости какой-нибудь погонщик… Богатство, сословная принадлежность не имеют для меня значения. Я вопрошаю мертвых известным мне способом, и я добиваюсь от них ответа на два вопроса: насильственной ли смертью они умерли? И если да – кто убийца? Они знают, сеньора, они всегда знают имя убийцы. Тогда я иду по его следу, настигаю, и во имя жизни на земле – вспарываю брюхо…

Длинная рука с тонкими пальцами метнулась, как змея, повторяя то самое движение – «вспарываю брюхо».

– Вы некромант!

Мы обернулись одновременно. Диего стоял рядом, сжав гитару за гриф, как сжимают меч.

– Вы некромант, сеньор! – выкрикнул он снова. На щеках его горели красные пятна.

– Да, – с улыбкой подтвердил дон Сур. – И что из этого?

Его рука снова метнулась. Я ждала звука пощечины – но в нескольких сантиметрах от лица Диего ладонь дона Сура вдруг расплескалась, как масло, и толстой пленкой залепила юноше рот и нос.

Гитара упала на камни. Диего забился, пытаясь отодрать от лица то, что было рукой дона Сура; я сидела неподвижно, не отнимая трубки от губ.

– Это ваш слуга? – спросил рыцарь-маг как ни в чем не бывало. – Если ему позволено быть дерзким, я немедленно отпущу его. Так как, сеньора, ему позволено?

В голосе его, в улыбке была возмутительная двусмысленность. Сквозь пленку, облепившую лицо Диего, я видела, как парень задыхается.

Я выпустила колечко дыма – идеально круглое, застывшее в ночном воздухе дымное колечко.

– Дон Сур, – сказала я, и странно, что от звука моего голоса не покрылись инеем розы на кусте. – Вероятно, тех краях, откуда вы прибыли, принято карать и миловать слуг в присутствии их хозяев?

– Сеньора?

– Вы не на улице, сеньор, вы у меня. Извольте отпустить его.

Последовала долгая секунда; дон Сур изучал меня, а я в этот момент испугалась. И страшно пожалела, что рядом со мной нет Аманесера.

Пленка, закрывавшая синеющее лицо Диего, неохотно сползла, собралась снова в форму человеческой кисти. Диего упал на колени, закашлялся, хватая воздух.

– Полагаю, он достаточно наказан, – сообщил дон Сур, массируя ладонь. – И приношу вам свои извинения, донна Клара – я в самом деле допустил некоторое, гм, самоуправство…

– Некромант, – прорычал с пола Диего.

Дон Сур поднял тонкую изогнутую бровь.

– Диего, – сказала я, стараясь не быть суетливой. – Ступайте на кухню.

Он с трудом поднялся и ушел, ссутулившись, забрав гитару. Дон Сур затянулся; угольки в его трубке вспыхнули ярче, освещая длинное худое лицо – покрытый кожей череп.

– Ваши извинения приняты, – сообщила я холодно.

Он печально кивнул:

– Мне случалось встречаться с неприятием, с отторжением… Такова ноша, которую я по доброй воле взвалил на себя. Смертоубийство – тяжелый грех. Кара неизбежна. Когда люди осознают это – убийства человека человеком прекратятся, и я наконец смогу уйти на покой… Но до того времени – а это ох как долго – мне придется идти от погоста к погосту, поднимать их и поднимать, и допрашивать, и выслеживать… Вы знаете, сколько убийц в моей базе данных? – он коснулся лба кончиком бледного пальца. – Я не признаю срока давности – моя рука настигает даже умерших убийц… Они так удивляются.

– Вы человек? – спросила я. – То есть, простите, поначалу у меня сложилось впечатление, что вы человек первого порядка…

– Да, безусловно! – он энергично кивнул. – Я рожден от отца и матери, воспитан чернокнижником, и все мои магические умения – результат приобретенных знаний и многолетних упражнений… Я только немного расширил память, – он снова коснулся лба. – Для мага память – это очень важно, сеньора, вы понимаете?

Прошелся ветер, тронул верхушки кипарисов. Дрогнуло облако табачного дыма над нашими головами.

– Конечно, – сказала я. – Дон Сур… вы говорили, что хотели бы встретиться в странствиях с моим сеньором? Тогда запишите себе в базу данных: его зовут дон Аманесер. Рыцарь рассвета.

* * *

Мы с Диего никогда больше не вспоминали дона Сура. Как будто его не было.