Любовь и фантазия

В возвышавшемся над всеми паланкине лицом к увешанной золотыми украшениями, нарумяненной Бадре сидела мулатка в голубом, отливающем блестками платье, на ее курчавую шевелюру был наброшен ярко-красный шелковый платок. Рядом с ней находилась дочь аги, чуть-чуть помоложе Бадры и почти такая же красивая.

В первом ряду пышного кортежа гарцевал сам ага Си М'хамед, не спускавший с паланкина глаз. Он уже думал о другом празднике, который последует вскоре после этого, — о празднике по случаю свадьбы его дочери; может, она станет женой сына его нового коллеги, аги сбеахов Си Мохамеда, который заступил на пост Бель Касема, убитого Бу Мазой.

Один из юношей, скакавших в авангарде, вдруг поотстал и поспешил к aгe:

— На западе, за первыми ложбинами, появилась группа всадников в красных тогах!

— Красные тоги — да это же спаги! — сказал в ответ ага…

Остановив своего коня, он стал всматриваться в указанном направлении, но мог разглядеть только неясное, едва заметно приближающееся пятно. Взмахом руки он подал знак кортежу остановиться. Четыре лошади, запряженные в паланкин, сделали одно или два резких движения, так что все сооружение на какую-то долю секунды наклонилось влево… Донесся слабый женский крик, но паланкин уже обрел равновесие.

Это охрана моего друга Си Мохамеда! — крикнул зычным голосом ага М'хамед. — Он обещал помочь мне!.. Это он скачет к нам со своими охранниками и всадниками. Наверняка хочет принять участие в конном празднике! Окажем ему достойную встречу!

Всадники из авангарда один за другим повернули назад, ряды кортежа сомкнулись в ожидании приказаний.

— Встаньте в два ряда! — приказал ага.

Пока мужчины перестраивались и только охранники паланкина оставались на своих местах, ага Уарсениса, радостно улыбаясь, переходил от одних к другим, довольный этой встречей, напомнившей ему былые празднества в молодые годы, а может, и его собственную свадьбу.

— Они уже близко! — заметил кто-то.

Облако густой пыли заволокло горизонт. (И все-таки сквозь пыльную завесу можно было различить высокие фигуры наездников на низкорослых лошадях и ярко-красные пятна вздувшиеся от быстрой скачки тоги на спинах спаги. Внезапно дробный топот послышался совсем близко, словно рядом ритмично работал какой-то механизм, опередивший людей… Лишь кое-кто из присутствующих, отличавшихся особой осторожностью, удивился численности прибывших: двадцать или тридцать всадников, а может, и больше — наверное, авангард. Постепенно очертания их прояснялись, стали видны склоненные головы, согнутые ноги, длинные ружья наперевес.

— Что-то я не вижу своего коллегу! — прошептал ага, застывший в ожидании чуть поодаль от своих товарищей, двойная цепь которых вытянулась на добрую сотню метров.

Женщины в колясках — невидимые зрительницы оживились. Услышав разговоры о грядущем конном празднестве фантазии, — они испустили первый протяжный клич свое многократное «ю-ю», прозвучавшее прологом к наступающему торжеству. И почти в тот же миг раздался ружейный выстрел, затерявшийся в шквале пронзительных криков, рассекавших воздух. Кто-то успел заметить, что и сзади надвигается целая толпа. Ага М'хамед, стоявший по — прежнему в стороне, тронул свою лошадь, инстинктивно приблизившись к паланкину. Среди всадников он все еще искал глазами агу сбеахов, который на таком-то расстоянии мог бы окликнуть своего коллегу. Си М'хамед вдруг забеспокоился-ведь тут находились и его дочь, и его невестка.

Пыль еще не улеглась, и в ее гуще снова послышались выстрелы. Какой-то мужчина застонал, потом раздался крик ярости:

— Нас предали! Нас предали!

Неясные возгласы, издаваемые вновь прибывшими всадниками, слились вдруг воедино и, расколовшись, покатились по рядам, толпа людей задрожала, словно пшеничное поле на ветру:

— Мохамед бен Абдаллах!

— Мохамед бен Абдаллах!

Ага Си М'хамед понял наконец: стоявшие неподалеку от него товарищи падали один за другим под неумолчный стрекот карабинов.

— Нас предали! Нас предали! — твердили средь всеобщей сумятицы и неразберихи обезумевшие голоса.

Увы, это и в самом деле был шериф Бу Маза со своими воинами! Некоторые из них с диким хохотом сбрасывали с себя нарочито театральными жестами одеяние спаги, которым они воспользовались, прибегнув к военной хитрости.

«Значит, они убили моего друга, агу Мохамеда, и всю его охрану! Сняли с них одежду и переоделись, чтобы застать нас врасплох. Нас было трое: Бель Касем, Мохамед и я, а теперь, кроме меня, никого не осталось, да и мне, видно, пришел конец! — пронеслось в голове у аги, который один не разрядил своего ружья».