Любовь и французы

Святой Франциск Салеский предвидел искушения, которые должны возникать во время amourettes [152]— «кокетливых дружеских отношений безо всяких брачных намерений». Он считал эти интрижки уродами или привидениями, колеблющимися в неопределенности между любовью и дружбой. Бюсси-Рабютен на основании своего богатого личного опыта высказывал мнение прямо противоположное. «Природа,— писал он,— повелела, чтобы сердце человека, приходящего в этот мир, было связано в единое целое с сердцем другого. Пробуя ненадолго разных людей на роль этого другого, мы ищем того, кто предназначен нам судьбой. Длительность этих проб зависит от степени понимания, которое мы в них находим. Эти краткие испытания известны под именем amourettes; они — только капризы, которые возникают и проходят, но когда наше сердце наконец находит того, кто предназначен ему природою, вспыхивает истинная страсть, длящаяся многие годы. Некоторые долго ищут свою суженую, а кто-то так и не находит ее».

Иные очаровательные вольности были обязаны своим появлением amourettes: например, у любовников вошло в моду устраивать для своих amourettes музыкальные вечера и обеды, во время которых на стол подавались блюда со спрятанными в них живыми птичками. (Английский детский стишок о птичках, которые начали петь, когда с пирога сняли крышку, вероятно, появился примерно в это время.) Чтобы завоевать расположение дамы, любовникам советовали покупать ей новейшие книги и научиться «со слегка развязным видом сообщать небольшими порциями интересные новости».

Большой любовный альманах 1657 года предлагал якобы безотказный способ победить холодность или равнодушие belle: «Если она очень молода, возьмите две дюжины скрипачей, несколько индеек и зеленую фасоль (это блюдо тогда высоко ценилось), красивые костюмы и конфеты. Это лекарство должно употреблять в приятной обстановке, в ясную погоду, в хорошей компании». Альманах предусмотрительно добавляет рецепт для бедных любовников, не требующий таких больших затрат: «Возьмите несколько страстных сонетов, пять или шесть коротких мадригалов, столько же песен; будьте уверены, одна-две дозы смягчат сердце колеблющейся дамы. Если это снадобье не производит желаемого эффекта, следует прибегнуть к элегиям, нежным сожалениям и другим сильнодействующим средствам, которые, однако, должно применять только in extremis [153]».

«Если бы не дамы, дуэли и балеты, жизнь бы не стоила того, чтобы жить»,— вздыхал придворный поэт семнадцатого века. Бюсси-Рабютен описывает «великолепный день, когда мы утром дрались на дуэли, а ночью танцевали в балете с дамами... Что до моей новой возлюбленной, то невозможно представить, насколько после этого я вырос в ее глазах. Женщины восхищаются проявлениями отваги».

Во время придворных балетов и среди bourgeois — на публичных балах, завязывалось множество амурных интрижек. Публичные балы не всегда одобрялись моралистами. Курваль-Соннэ в одной из своих сатир замечал, что «есть люди, которые ходят на эти балы, чтобы потанцевать, но кое-кто преследует и другие цели. Один ищет жену, другой — любовницу, один целует женщину в грудь, другой щиплет ее за ягодицы». В том, что парижская дама сама выбирала себе партнера, не было ничего из ряда вон выходящего. К тому времени столица представляла собой очень веселый город, но Пьер л’Этуаль явно сгущал краски, когда писал: «Наш город приобрел ныне столь дурную репутацию, что можно серьезно опасаться за целомудрие каждой гостившей в нем какое-то время девушки или дамы».

Теперь у любовников было больше мест для встреч: к примеру, модные promenades [154], как Кур-ла-Рен, созданный по инициативе Марии Медичи, который тянулся от мыльной фабрики (ныне — Пляс-д’Альма) до садов Тюильри, с его четырьмя рядами тополей и разворотом, достаточно широким, чтобы вместить сотню карет, в которых элегантные дамы щеголяли новыми toilettes [155]. Маски защищали от нескромных взглядов лица застенчивых девиц; Precieuses называли Кур-ла-Рен «империей любовных подмигиваний». Галантные всадники сопровождали кареты; завязывались тысячи интриг; предприимчивые продавцы сластей ловко шныряли между копытами лошадей и покачивавшимися на ходу каретами, передавая из одного экипажа в другой любовные записочки... в Париже это было одно из самых приятных мест для прогулок ^{132}.