Любовь и французы

Король, его постоянно неудовлетворенное величество, по-прежнему временами ускользал поразвлечься в столицу. Шпионы доносили придворным сплетникам, что он встречается с мадемуазель де Роман в доме на улице Пасси. Помпадур с жадным интересом следила за ходом дела, которое закончилось тем, что у мадемуазель де Роман родился сын; в 1762 году в церкви Шайо состоялась церемония его крещения, король подписал акт о крещении в своем личном кабинете. Малыш получил имя Луи-Эме де Бурбон, а его мать, вероятно, была бы представлена ко двору, будь у нее побольше скромности. Лейтенант полиции сообщил Людовику, что его любовница гуляет с ребенком в садах Тюильри и в Булонском лесу и в открытую называет его «королевским отпрыском». Позднее малыша забрали у нее, а ее саму изгнали из города. Она стала женой маркиза де Каванака — игрока, польстившегося на деньги, которые дал ей король,— и в конце концов ушла от мужа. После Революции она снимала скромную квартиру в Версале. Не многие знали, что эта исполненная достоинства пожилая дама в черном платье, которую так часто видели прогуливающейся по дворцовому саду, некогда была возлюбленной короля.

У королевских фавориток было множество привилегий, но им не дозволялось умирать в Версальском дворце. Мадам де Помпадур стала исключением, но и ее тело немедленно после смерти было перевезено в особняк покойной. Когда она лежала на смертном одре, король пришел проститься с ней. Никто не пишет о том, что они сказали друг другу. Единственный раз в жизни их никто не подслушивал. Маркиза вскользь упоминала, что желает быть погребенной в подземном склепе капуцинов на Вандомской площади. Когда унылая похоронная процессия тащилась вниз по пустынным версальским улицам, дул неистовый ветер и хлестал дождь. Король молча провожал ее взглядом из окна кабинета, спрятавшись за занавесками. Только один человек подумал о том, чтобы заказать мессу за упокой души фаворитки,— это была набожная королева Франции. Во время Революции толпа ворвалась в подземный склеп капуцинов; вандалы разбили надгробия и выбросили на улицу останки некогда прекрасного тела возлюбленной короля.

Но наиболее трагическим был конец графини Дюбарри, дочери повара,— последней из любовниц Людовика XV, чье появление в Версале (где звание ценилось несравненно выше нравственности) послужило поводом для столь беспрецедентного скандала. Придворные шпионы были озадачены, они не смогли выяснить, где король познакомился с этой дамой. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, ее мать, Анна Бекю, устроила дочь продавщицей в модную лавку месье Лабилля. (Эти заведения, по словам Жюля Маза, находились «на границах волокитства».) Вскоре ее заметила мадам Гурдан, владелица известного maison de rendezvous [175], оставившая потомкам описание продавщицы, которой суждено было так далеко пойти: «Мадемуазель Аансон, когда я впервые ее встретила, было около шестнадцати; у нее была восхитительная фигура, благородная осанка, безупречный овал лица, большие, миндалевидного разреза глаза, поразительно белая кожа, изящный рот, маленькие ножки и волос больше, чем я могла удержать двумя руками. На следующий же день она была у меня».

У мадам Гурдан ее увидел граф Дюбарри, решив использовать эти прелести для своего удовольствия и финансовых интересов. Его дом был игорным притоном, и хорошенькая мадемуазель Лансон привлекала много новых посетителей. Когда король познакомился с девушкой и решил забрать ее в Версаль, он настаивал на выполнении одной формальности: мадемуазель должна была выйти замуж. Кандидатура Дюбарри отпадала из-за его репутации и прошлых отношений с мадемуазель, однако он услужливо предложил ей в мужья своего младшего брата, который жил в провинции и не был столь известен. Вот так в 1768 году хорошенькая продавщица стала законной обладательницей графского титула.

Теперь оставалось убрать с дороги самый большой камень преткновения: представить ко двору новоявленную графиню Дюбарри. Эта церемония превратилась в придворное таинство, в ритуал, посредством которого новая возлюбленная его величества официально вводилась в круг принятых в Версальском дворце и, следовательно, получала право присутствовать на королевских ужинах, празднествах, концертах и принимать участие в выездах. Для таких случаев требовалась «крестная мать» — дама благородного происхождения, готовая отвечать за прошлое и «моральную устойчивость» своей подопечной! Но на этот раз двор взбунтовался; ни одна из придворных дам не пожелала стать «крестной» Дюбарри, которая, несмотря на свой свежеприобретенный титул, не могла похвастать высокородными предками.