Любовь и Гниль: Сезон 1 (Эпизоды 7-12)

— Миллер всегда был другим, всегда бунтовал против моего отца. Он был молод, но не настолько, чтобы не видеть правды о моём отце. У них уже начались серьёзные проблемы, которые привели к тому, что благополучие Миллера оказалось под угрозой. Мы знали, что должны взять его с собой. Наконец, мы нашли дыру в патруле. Логану не разрешали идти в патруль или быть частью полиции после того, как он разошелся во мнениях с моим отцом. Поэтому потребовалась серьёзная работа, но как-никак мы разобрались. Не считая той ночи, когда мы планировали сбежать, а группа Пожирателей напала на патруль. Они были немедленно усыплены без единого пострадавшего, но была послана медицинская бригада, чтобы проверить их на всякий случай. Мы случайно столкнулись с ними на обратном пути, и они сразу поняли, что мы делаем. Мы побежали, а те вызвали патруль. Через несколько минут нас догнали. Ни у кого из нас не было оружия, потому что мы не были ополченцами, а с Миллером у нас просто не было… Я просто…

Рыдание вырвалось из глубины моих лёгких, и Вон притянул меня к своей груди. Он обхватил меня двумя сильными руками и просто держал. В крепкой хватке Вона я нашла в себе силы продолжить.

— Я схватила Логана и поцеловала его в последний раз. Охранники кричали на меня, кричали, чтобы я отошла от него, но я не могла. Я знала, что буду в безопасности. Я знала, что Миллер будет в безопасности. Как и знала, что Логана ждет другая участь. Мой отец долго искал предлог, чтобы покончить с ним. Я умоляла его бежать, хотя бы попытаться убежать, иначе отец превратит его в Пожирателя. Сначала он спорил со мной, а потом нас разделили. Он смотрел мне в глаза и просто повторял «нет» снова и снова, пока не появился мой папа. Я думаю, что до этого момента он каким-то образом верил, что мой папа его простил, что там был какой-то остаток человека, на которого он работал, или отец его школьной подруги.

— Мой отец появился с улыбкой на лице и огоньком в его ублюдочных глазах. Я наблюдала, как Логан принимает решение. Я видела, как понимание изменило выражение его лица, и он понял, что его ждёт. Я знала, что он любит меня, что он сделает для меня всё. Я знала, что он будет бороться за меня до последнего вздоха. Но он не мог стать Пожирателем, не мог. Это было бы хуже, чем всё остальное, что они могли бы сделать со мной. И он знал это. И он знал, что мой отец никогда бы так не поступил со своими собственными детьми, что мы с Миллером были в относительной безопасности, по крайней мере, от этого. Именно тогда он начал сражаться. Он всегда был хорошим бойцом. Всю свою жизнь он, так или иначе, работал на ферме. А когда он служил в полиции, то был одним из лучших. Он побежал и скрылся в лесу, но мой папа не колебался. Он поднял руку и нажал на курок. Я даже не вскрикнула. Я даже не издала ни звука. Я только видела, как тело Логана упало посреди леса, и помню, как почувствовала облегчение. Облегчение, потому что Логан не будет зомби, облегчение, потому что он сбежал из этого ужасного мира, даже когда я не могла… потому что я знала, что он был в лучшем месте. Любое место было лучше, чем это. И Логан теперь в безопасности. Ему не нужно сражаться, чтобы выжить или поесть. Он свободен, — убежденно прошептала я последние слова.

Вон крепче прижал меня к себе, и я прильнула к его теплу и твёрдости и просто выдохнула. Рыдания сотрясали моё тело, а из глаз текли слёзы. Я уже давно так не плакала, с тех пор, как у меня была своя комната, где я могла запереться. Эмоциональная разрядка казалась катарсисом, чувствовалась необходимой. Я оставалась в объятиях Вона столько, сколько он мне позволял. В какой-то момент я услышала, как дверь открылась, а затем снова закрылась, я предположила, что Вон отпустил того, кто стоял у меня за спиной, вероятно, ночного сторожа.

Я знала, что уже поздно, далеко за полночь. Мы долго разговаривали, а потом я плакала неизвестно сколько. Когда я, наконец, отстранилась, рубашка Вона была мокрой от моих слёз, и я почувствовала тошноту не только от рассказа, но и от количества энергии, которую я вложила в эти слёзы. И всё же я почувствовала себя лучше. Я чувствовала себя лучше, чем когда-либо за долгое время.

Хотя часть меня задавалась вопросом, станет ли «лучше» когда-нибудь «хорошо». Потому что «лучше» всё ещё колебалось между «ужасно несчастна» и «отчаянно несчастна».

— Могу я спросить, как давно это было? — спросил Вон через некоторое время.

Его голос был грубым от сочувственного горя, и я позволила своему сердцу смягчиться ещё немного.

— Около полутора лет назад, — хрипло ответила я. — Мы с Миллером не нашли другого шанса сбежать, пока не появились вы.

— Но Миллер раньше появился у нашей парадной двери, вернее, у вашей. Он каким-то образом сбежал.