Любовь и голуби

Татьяна. Быстро-быстро-быстро… (Помогает Саньке забраться в ванну. Пригоршнями набирая воду, выливает ему на голову.)

Санька. Я не маленький…

Татьяна. Все равно я старше.

Санька. Ну и что? Выскочу и поцелую тебя.

Татьяна. Выскочи!

Санька выскочил и обомлел: ее черные влажные глаза, резкие темные брови, подрагивающие в полуулыбке уголки тугого ало-розового рта не давали сдвинуться с места. Татьяна сбросила покрывало, оказавшись в красном, усеянном золотыми блестками платье. Сильно декольтированное, оно обнажало смуглые плечи. Санька стоял завороженный. Его била мелкая дрожь. Вспыхнул свет. Татьяна и Санька стоят в центре большого зала с мраморными колоннами, увитыми диким виноградом. На колоннах играют блики близкого моря, но с появлением музыки они превратились в блики от костров. Звучат веселые пьяные крики, слышится звон хрусталя. Татьяна, улыбаясь, смотрит на Саньку, протягивает ему навстречу руки. Санька подошел. Татьяна поцеловала его в одну щеку, в другую, в губы. Медленно опускаясь перед ним на колени, целует грудь, живот… Санька, зажмурившись, отвернулся. Темно. Зазвенел будильник и тут же смолк. В комнату вошла Нина. Включила свет.

Нина. Саша! Вставай. Са-ша!

Санька быстро вскакивает с кровати, испуганно смотрит на мать.

(Отмахнувшись от Саньки.) Господи! Напугал. Вскочил как черт… Собирайся, четыре часа уже. Сумку кирзовую возьми. Мелочь там в кармашке и рубль.

Санька. Ладно.

Нина. Одевайся. Чаю попей, хошь. (Уходит.)

Санька оборачивается к кровати, недоуменно смотрит на пятно на простыне. Краем простыни начинает затирать его. Входит Нина. Санька сразу садится, прикрывая пятно.

(Подавая свитер.) На. Свитер одень, а то прохладно. Я к открытию подойду. Супу наварю и подойду. Красный какой-то… Не заболел?

Санька. Ниче не заболел… Встал резко.

Нина. Одевайся… И меня напугал. Одевайся. Беги. (Уходит.)

Санька быстро одевается, заправляет поплотнее кровать, убегает. Нина возвращается, откидывает одеяло. Прикрыв рот рукой, смеется. Снимает простыню.

(Полушепотом.) Отец… У Саньки-то… Слышь, отец!.. (Уходит.)

Часть четвертая

Картина семнадцатая

Квартира Зины. В комнате Витька. Сидит за столом перед зеркалом для бритья. Тут же на столе небольшой реостат с двумя проволочными отводами. Шнур с вилкой у Витьки в руках. Витька вставляет вилку в розетку, замыкает отводы. Сыпанули искры. Витька быстро перемещает рычажок на реостате. Искры гаснут. Вытаскивает вилку из розетки. Глядя в зеркало, засовывает отводы в рот.

Витька. Я тебя, подлюгу, все равно… м-м-м… Япона мать.

Входит Татьяна.

Татьяна. Теть Зина дома?

Витька. Куба, иди сюда. Операцию мне сделаешь.

Татьяна. Какую? А где тетя Зина?

Витька. На работе все. Иди, не съем. Че она тебе?

Татьяна. Ребрышки выкинули. В киоске мясокомбинатском. Пойдет она?

Витька. Не. Говорю, на работе.

Татьяна. Жалко. Брать на нее, нет?

Витька. Таньк, смотри… Эти проводки… На. Я рот открою, вот здесь дупло. Всунешь… Ближе держи, чтоб почти прикасались.

Татьяна. Зачем?

Витька. На вытянутых руках держи, не бойся. Счас искру даст. (Быстро передвигает рычажок туда и обратно. Вспыхивают искры.)

Татьяна. Ой!