Любовь и ярость

Его рука внезапно наткнулась на вторую кобуру у левого бока, и, почувствовав привычную тяжесть, Колт едва не заплакал от облегчения. Заставив чуть сдвинуться свое ставшее вдруг неуклюжим тело, он с трудом достал из кобуры револьвер и два раза выстрелил в воздух, а потом упал в изнеможений и принялся ждать.

Бранч чуть не подскочил от неожиданности, услышав два выстрела. Безусловно, стреляли не в него, он мог поклясться в этом. Может, это сигнал? Дьявольщина, стоит пойти посмотреть, в чем там дело. Все равно раньше утра нет смысла спускаться вниз по склону, да и опасно это. Подняв винтовку, он выстрелил еще раз.

В ответ опять прогремели два выстрела.

С неожиданной для такого тучного человека легкостью Бранч взлетел в седло и тронул шпорами лошадь, внимательно оглядываясь по сторонам, на каждом шагу опасаясь засады.

А Колт в это время с трудом оторвал обмякшее тело от земли и, встав на колени, приник к шершавому камню скалы.

Он настороженно вглядывался в темноту и вдруг, к своей радости, различил едва слышный перестук копыт. Однако радость его была преждевременна: неизвестно, что за всадник приближается к нему. И все же Колт решил рискнуть. С тревогой сжимая в руке револьвер, он собрался с силами и крикнул в темноту:

– Это Колтрейн. Я здесь!

Бранч Поуп не отличался чрезмерной набожностью. Но когда раздался этот голос, он вознес благодарственную молитву, на случай, если кто-то там, наверху, услышит его, и послал лошадь в галоп.

– Сюда, – кричал Колт, завидев приближающегося всадника. Подняв револьвер здоровой рукой, он выстрелил снова, на всякий случай.

Подскакав прямо к нему, Бранч соскочил с лошади и подхватил Колта, который рухнул ему на руки.

– Ты ранен?! – охнул Бранч и осторожно положил его на землю. – Куда тебя ранили? Тяжело? А где остальные бандиты, сбежали?

Колт стиснул зубы, чуть не послав заботливого Бранча куда подальше, когда тот от избытка чувств крепко обнял его. Собравшись с силами, он с трудом пробормотал, что ранен в плечо и пуля осталась, кажется, в теле, потерял чертовски много крови, а бандиты не попрятались и не сбежали, он их просто перестрелял одного за другим.

Бранч облегченно вздохнул при мысли, что им ничто больше не угрожает, но снова озабоченно склонился над Колтом.

– Наш лагерь всего в паре миль отсюда. – Он заглянул раненому в глаза. – Как ты думаешь, выдержишь? Надо выковырнуть из тебя эту проклятую пулю, не то, прах тебя возьми, ты просто истечешь кровью!

– Нет времени, – прохрипел Колт, – придется заняться этим прямо здесь.

Бранч даже присвистнул от удивления:

– Знаешь, парень, я на своем веку немало пуль повытаскивал и можно не хвалясь сказать, что на этом деле собаку съел, но в такой темноте я и собственных рук не вижу!

– Разводи костер, – чуть слышным голосом приказал Колт.

Жестокая боль, будто дикий зверь, терзала измученное, обессилевшее тело. – И поторопись, во мне скоро не останется ни капли крови.

Ощупью собрав охапку сухих веток и сучьев, валявшихся под ногами, Бранч запалил огромный костер, огненно-золотые языки пламени взметнулись к небу, ярко озарив бледное лицо Колта. Спустив почерневшую от запекшейся крови рубашку и обнажив раненое плечо, Бранч недовольно покачал головой:

– Скверная рана, дьявол ее забери. И ножа подходящего, как на грех, нет под рукой. А своим тесаком я тебя, парень, могу порезать так, что только и сгодишься потом на мясо для собак.

Колт пробормотал что-то, указывая на голенище своего сапога, и через минуту Бранч с восторгом разглядывал блестящее тонкое лезвие.

– Будь я проклят! Никак старая «зубочистка» твоего папаши?! Вот она-то как раз и подойдет! – Он коротко бросил, что вернется через минуту, и направился к своему коню.

Достав из притороченной к седлу сумки большую бутылку виски, Бранч неловко сунул ее Колту. Обычно грубый хриплый голос его вдруг дрогнул:

– Глотни-ка, парень, да побольше. Это тебе чертовски понадобится!

Колт послушно сделал несколько больших глотков и закашлялся – саднившее горло обожгло как огнем. Блаженство, горячей волной разлившись по всему телу, мгновенно притупило пульсирующую боль. Бранч молча наблюдал за ним, стараясь взять себя в руки и не думать о том, что сейчас предстоит перенести этому мальчику.

– Ты готов?

Колт заколебался.

– Отрежь мне кусок от своих поводьев, – наконец проговорил он.

Через минуту, крепко стиснув в зубах тонкий кожаный ремешок, Колт кивнул Бранчу.

Тот глубоко вздохнул и приступил к операции: осторожно ввел блестящее лезвие в кровоточащую рану, чувствуя, как при каждом неосторожном движении мучительно содрогается мускулистое обнаженное тело Колта. По спине его потек струйками пот. Бранч ввел лезвие поглубже, молясь, чтобы все закончилось как можно быстрее. Кончик ножа наткнулся на что-то твердое.

Уговаривая себя не спешить, Бранч зацепил пулю лезвием и, чертыхаясь и пыхтя сквозь стиснутые зубы, потянул на себя.

– Вот она! – радостно гаркнул он и, отложив в сторону нож, осторожно выдавил пулю из-под кожи. – Ну а теперь самое неприятное, парень. – И он сунул в огонь окровавленное лезвие, – надо остановить кровотечение.