Любовь и испанцы

Зять Аузиаса Марка Джоан Марторель, также уроженец Валенсии, автор знаменитой книги о рыцарстве Tirant lo Blanch[28], был человеком более приземленного склада; его книга оказалась одной из немногих, заслуживших одобрение Сервантеса и помилованных им при сожжении библиотеки Дон Кихота.

«С нами крестная сила! — возопил священник.— Как, и Тирант Белый здесь? Дайте-ка мне его, любезный друг, это же сокровищница наслаждений и залежи утех. В нем выведены доблестный рыцарь дон Кириэлейсон Монтальванский, брат его, Томас Монтальванский, и рыцарь Фонсека, в нем изображается битва отважного Тиранта с догом, в нем описываются хитрости девы Отрады, шашни и плутни вдовы Потрафиры и, наконец, сердечная склонность императрицы к ее конюшему Ипполиту. Уверяю вас, любезный друг, что в рассуждении слога это лучшая книга в мире. Рыцари здесь едят, спят, умирают на своей постели, перед смертью составляют завещания, и еще в ней много такого, что в других книгах этого сорта отсутствует».

Марторель в 1438 году побывал в Англии, и содержание его романа в основном позаимствовано из рыцарских романов о Ги Вар-викском (которого он называет Вароиком). Тиранту, герою книги Мартореля, в Лондоне покровительствует прекрасная Агнесса — дама, кожа которой была столь белоснежной, что, когда она выпивала стакан вина, ее горло слегка краснело.

После этого эпизода Тирант путешествует — столь же много, как и другие средневековые рыцари. В Париже он узнает об осаде Родоса каирским султаном и спешит помочь императору Константинопольскому, которому приходится сдерживать мощный натиск турок; после спасения Византийской империи Тирант покоряет королей Персии, завоевывает королевства Северной Африки, обращает в христианство орды неверных и возвращается в Константинополь, где, после многочисленных интриг, женится на Кар-месине, дочери императора. Однако супругам не пришлось жить ни долго, ни счастливо — Тирант умер от воспаления легких, а Карме сина бросилась на его тело с такой силой, что из носа у нее хлынула кровь, и стала рыдать по умершему мужу, вся в слезах и в крови,— типично испанская комбинация. Она умерла от горя, и отец ее, император, вскоре также последовал за влюбленными в могилу.

Излишне стыдливые критики обвиняли Tirant lo Blanch в непристойности. Я не разделяю их точку зрения. Эта книга значительно более забавна, чем большинство рыцарских романов, и уж, конечно, куда более реалистична (Сервантес был в этом смысле прав). И все же в отношениях между героем Тирантом и его возлюбленной дамой Кармесиной строго соблюдаются идеалы рыцарства, хотя в некоторых случаях герои едва удерживаются от грехопадения. Здесь достаточно материала, чтобы доставить удовольствие как любителям поэзии трубадуров, так и тем, кому нравились более грубые истории, сочинявшиеся авторами книг о проститутках и своднях.

Популярный персонаж — сводня — в Тиранте представлен не кем иным, как самой принцессой Плазердемивидой, которая помогает влюбленным и исполняет обязанности посредницы между ними. Она весьма откровенна, хотя скорее на словах, чем на деле,— эта черта характера испанских женщин вводила в заблуждение иностранцев на протяжении многих веков. Правда, на взгляд излишне щепетильного читателя, Плазердемивида заходит, пожалуй, слишком далеко, когда прячет Тиранта в ванной комнате Кар-месины, дабы юноша мог увидеть, как девушка раздевается. При этом она, притворяясь Тирантом, довольно-таки сладострастно касается тела Кармесины. Подобная сцена происходит и позже, в спальне девушки. Тирант, однако, считается с желанием Кармесины сохранить невинность и отказывается совершать поступки, не одобряемые дамой его сердца. Он настолько романтичен, что велит украсить драгоценными камнями чулки и башмаки, которые некогда носила Кармесина, и целует своей даме ладонь, что, как отмечает автор, служит знаком любви, в отличие от поцелуя в тыльную часть руки — знака всего лишь вежливости. Плазердемивида считает, что влюбленный должен всегда служить возлюбленной, кладя к ее ногам любовь и честь, но при встречах наедине, в спальне, излишняя учтивость неуместна, и порицает Тиранта за его робость.

Средний влюбленный, должно быть, имел обыкновение распускать руки, подобно Калистону, которому слабо пытается сопротивляться Мелибея из Селестиньг. «А поскольку ты, сударь, служишь образцом учтивости и хорошего поведения, посуди сам, как можешь ты в здравом уме требовать от меня разговоров, в то время как сам не способен управлять даже собственными руками, держа их при себе? Почему бы тебе не забыть об этих шалостях и не понять, что их пора прекратить? Прикажи своим рукам вести себя спокойно и вели им оставить свои отвратительные привычки. Подумай, милый мой, о том, что твое спокойное и вежливое поведение есть величайшее счастье для сердца моего и взора; грубое же обращение мне неприятно. Благородные манеры мне нравятся, но твои бессовестные руки меня оскорбляют, особенно когда они переходят все разумные пределы.