Любовь и испанцы

Великий Альмансор^{23} повел себя благородно, когда узнал, что девушка, в которую он был влюблен, предпочла ему визиря Абуль-Могиру Ибн Хазма. Во время пирушки в садах Захиры рабыня имела дерзость объявить о своей любви к визирю в слегка завуалированных намеках в песне: «Увы, мои родные, я люблю юношу, который избегает моей любви, несмотря на то что находится рядом. Ах, как я хотела бы броситься в его объятья и прижать его к сердцу!» Визирь ответил ей также в стихах: «Увы, как могу я приблизиться к красоте, которую окружают мечи и копья? Ах, если бы я почувствовал сердцем, что ты действительно любишь меня, с какой радостью рискнул бы я жизнью, чтобы овладеть тобою! Никакая опасность не страшна человеку благородной души, когда он примет решение достичь своей цели». Альмансор в порыве ревности вскочил, выхватил меч и заставил рабыню рассказать ему всю правду. Признавшись в том, что любит визиря, девушка робко заключила: «Я в твоей власти, о повелитель, но ты благороден и любишь прощать вину, в коей человек сам сознался». Визирь же заявил с чисто восточным фатализмом: «Каждый человек — раб собственной судьбы; никто не волен избрать себе судьбу и должен ей подчиниться; неотвратимый рок предопределил мне любовь к женщине, которую я не вправе любить». Тронутый их взаимной любовью, Альмансор смягчился и отдал визирю девушку.

В 903 году Ибн Хадджадж из Севильи привез из Багдада воспитанную и весьма откровенную певицу-рабыню по имени Камара, страстную феминистку, чье мнение об испанских арабах было не слишком-то высоким. «Самая позорная вещь на свете — невежество,— восклицала она,— и если невежество служит для женщины пропуском в рай, то я предпочла бы, чтобы Создатель отправил меня в ад!»

Этих дам отличала не только откровенность — иной раз и грубость. Баллада, державшая салон и имевшая любовные связи с несколькими поэтами, в том числе с Ибн Зайдуном^{24}, с одной стороны, поощряла создание высокоинтеллектуальных произведений, но с другой — давала conge[4] своим возлюбленным поэтам, когда от них уставала, в стихах, весьма неподобающих даме.

В Кордове рабыня-поэтесса Румайкийя, вышедшая замуж за принца Мутамида, впервые в жизни увидела снег. Но снегопад быстро прекратился, и дама была так горько разочарована, что муж ее засадил склоны гор под Кордовой миндальными деревьями, чтобы цветы их, распускающиеся вскоре после зимних морозов, создали для нее иллюзию снега.^{25}

Трогательную историю о полном подчинении желаниям любимой поведал нам Ибн Хазм. Один его знакомый влюбленный провел много бессонных ночей в мечтах о предмете своей страсти: «В конце концов он овладел своей возлюбленной. Она не отказала ему, но вскоре влюбленный понял, что ей не нравится его ухаживание. Поэтому он оставил девушку и ушел прочь — не из страха или скромности, а просто для того, чтобы доставить ей удовольствие. Он не мог решиться сделать что-либо, что пришлось бы не по вкусу любимой. И лишь один Бог знает, какое пламя бушевало в его груди!»

Муки разлуки вдохновляли поэтов и приводили к смерти влюбленных. Ибн Хазм рассказывает об одном таком случае, а затем описывает свои собственные страдания по молодой рабыне по имени Нума, в которую он был страстно влюблен в юности. «Нельзя было и мечтать ни о ком более желанном. Она была совершенством — физически и духовно. Мы понимали друг друга. Мне досталась ее девственность, и мы нежно любили друг друга. Судьба отняла ее у меня... Когда она умерла, мне не было и двадцати, а она была еще моложе. Семь месяцев после ее смерти я не снимал своих одежд, и слезы не переставали литься из глаз моих, которые обычно увлажняются не так легко. Клянусь, что я до сих пор безутешен. Если бы такой выкуп был возможен, я отдал бы за нее все свое состояние. Я пожертвовал бы любой частью своего тела. Я никогда не чувствовал себя по-настоящему счастливым с момента ее смерти и ни на миг не забывал о ней. Меня никогда не удовлетворяла близость других женщин. Моя любовь к ней затмила все мои предыдущие любовные связи и превратила все последующие в святотатство».

Среди нечастых у Ибн Хазма рассказов о супружеской любви есть и история страсти невестки поэта Атики и его брата Абу Бакра, умершего в возрасте двадцати двух лет. Он никогда не знал других женщин — и она никогда не знала других мужчин, и единственным желанием ее было воссоединиться с ним в смерти. «То, чего она так хотела, вскоре случилось — да будет милосерден к ней Аллах!»