Читаем Любовь и картошка полностью

Друг! Если жизнь потребует от тебя трудного решения — подумай о том, что бы сделал в этом случае Гена Воронов. И поступи так же, как поступил бы он.

Этот плакат повесил Виктор Матвеевич. «А как бы поступил Гена Воронов?» — подумал Сережа.

Словно догадавшись о его мыслях, генерал Кузнецов обратился к Сереже:

— Теперь от Наташи во многом зависит, какое решение примет Анна Васильевна.

Сережа снова отвел взгляд от лица Генерала, уставился в землю.

— Перед вами — вся жизнь. Куда вам торопиться?

— У Виктора Матвеевича,— с вызовом сказала Наташа,— были такие стихи...

Раздумчиво и негромко, глядя перед собой, но словно заглядывая внутрь, в себя, Наташа прочла эти стихи:

Торопятся поэты и цари,Для них малы отпущенные годы.К поэтам ясность строчки и свободаПриходят поздно, что ни говори.И у царей достаточно забот —Держава не прочней, чем столбик ртутный.Повесить всех врагов ужасно трудно,Вдруг кто-нибудь остался, вдруг живет!Но умирают в юности поэтыИ в очень древнем возрасте цари.И остается песня недопетой...

В этой книге все стихи, за исключением тех, к которым сделаны специальные примечания, принадлежат перу поэта Л. В. Киселева (1946—1968). Леонид Киселев. Стихи. Bipшi. Издательство «Молодь». Киев, 1970.

— «И остается песня недопетой...» — повторил генерал Кузнецов. Он горько покивал головой и продолжал твердо, решительно: — Взрослая ты уже, Наташа. И говорить с тобой следует, как со взрослой. Прошло девять лет. Я не женился. И не женюсь. И у меня нет никого, кроме тебя, Наташа. Тебя и твоей мамы.

«Вот и все,— подумал Сережа.— Против этого не возразишь. Не скажешь, что и у меня нет никого, кроме Наташи. И не будет».

Генерал посмотрел сквозь стволы на небо, проверяя их чистоту. Складывая ружье, он улыбнулся, как улыбаются люди в минуты, когда недовольны собой, и добавил:

— Что же касается царей, то не все они доживали до старости. И по самым разным причинам.

Он помолчал и решительно перевел разговор на другую тему:

— Что за непонятный значок у тебя, Сережа?..

<p><strong>Глава четвертая</strong></p><p><strong>БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНА</strong></p>

Мы не знаем имен людей, совершивших многие важные открытия. Нам неизвестно, кто первым сделал топор. Кто изобрел колесо. Кто придумал бутерброд, который вот уже на протяжении сотен лет заменяет многим школьникам завтраки и обеды.

Но вот кто первым создал переменку между уроками, нам известно совершенно точно. Это был выдающийся чешский ученый-педагог Ян Амос Коменский. Еще в 1631 году в своем прославленном сочинении «Великая дидактика» он раз и навсегда установил «классно-урочную систему», по которой в старших классах следует проводить по шесть уроков в день, в младших — по четыре, и между уроками должны быть переменки.

Переменка в ходе школьного обучения занимает очень немного времени. Но значение ее в педагогическом процессе ничуть не меньшее, чем значение уроков. И очень часто ученики именно на переменках получают те знания, навыки, взгляды, которые потом сказываются на их будущем не меньше, чем уроки самых лучших учителей. Попробуйте припомнить свою школьную жизнь, и вы убедитесь, что наиболее значительные события происходили не на уроках, не на экзаменах, а на переменках.

На большой перемене Сережа вышел в школьный двор. Шестиклассники толпились вокруг его мопеда «Верховина», примкнутого рядом с другими велосипедами и мопедами к металлическим прутьям школьной ограды. У Сережиной «Верховины» щитки колес и багажник были хромированы, удлиненное седло позволяло посадить сзади еще одного человека, руль поднят выше, чем на старых мопедах, рычаги с мягкими рукоятками и, главное, имелась вторая — желтая «противотуманная» — фара, еще недавно предмет самой большой Сережиной гордости.

Нужно было поговорить с Наташей. Нужно было ей все сказать. Но какой в этом смысл, если она все равно уедет. И мысли с горьким привкусом и грустным запахом ивовой коры медленно и беспорядочно проплывали в Сережином сознании.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже