Любовь и картошка

Этого Сережа не мог понять. Он считал, что люди на воскресный базар ходят не только для того, чтобы что-нибудь купить. А еще и для того, чтобы поторговаться. Это была такая игра. И правила ее одинаково хорошо знал и тот, кто продавал, и тот, кто покупал. Ни один человек из тех, что продавали, не называл сначала цены, которую хотел в самом деле получить, а просил больше. И каждый покупатель сначала непременно предлагал меньше, чем следовало. Но в конце концов, как правило, и продавец и покупатель приходили к той цене, на которую и тот и другой рассчитывали. А певица нарушила условия этой игры.

Олег взял в руки визжащее существо, до глубины души обиженное тем, что его продали, и они все вместе пошли к машине Платона Иннокентьевича. Водитель сунул поросенка в корзину, а Платон Иннокентьевич с ребятами снова вернулся на базар. Археолог взял с собой трехлитровую банку. Он хотел купить хорошего меда. Увезти в Москву.

— По меду у нас Сережа специалист, — сказал Олег.— А я больше по салу.

За чисто выскобленными высокими столами сидели пасечники. Лук или помидоры может продавать любой человек, а вот мед требует от продавца особенно почтенного вида. Желательно, чтоб был это человек пожилой, с загорелой лысиной, а еще лучше, если у него седая окладистая борода и соломенная шляпа на голове. Такими и были пасечники на этом базаре, хоть, как знал Сережа, некоторые из них улья в жизни своей не видели.

Сережа принюхивался к меду.

— Это мед луговой,— сказал он.— Хороший. А это— подсолнечный. Можно попробовать? — обратился он к пасечнику, свежевыбритому пожилому человеку с добрым и умным лицом.

— Пробуй,— предложил пасечник и протянул Сереже ложку. С нее лили на палец мед, а затем этот палец обсасывали.

— Подсолнечный,— снова сказал Сережа.

— Подсолнечный,— с удовольствием подтвердил пасечник.— Это ты как в улье родился.

Был на базаре и прозрачный, как вода, замечательный ежевичный мед, и золотисто-желтый, густой, вязкий мед, собранный пчелами на цветущих одуванчиках, и красноватый, с сильным ароматом рябиновый мед, и яблоневый — прозрачный, с соломенным оттенком, запахом своим напоминавший осыпавшиеся, слегка увядшие лепестки яблонь.

За соседним столом женщина продавала засахарившийся в мелкие зерна вербовый мед с чуть горьковатым, свежим привкусом. Особенно много было на базаре падевого меда — темно-бурого, с деревьев лиственных пород, и зеленого — с сосны. Когда идешь по лесу, с листьев деревьев на тебя иногда падают сладкие капли. Это — падь. Сладкие выделения тлей и других насекомых, питающихся соком растений. Пчелы собирают падь.

Но больше всего привлекал покупателей прозрачный, янтарный мед в сотах — тяжелых, добросовестно и старательно заполненных пчелами. Продавал соты, укладывая их в полиэтиленовые мешочки, дюжий парень лет двадцати пяти, с красным лицом человека, который недавно позавтракал в чайной и сдобрил бифштекс рубленый стаканом водки и парой кружек пива. Из-под кожаной фуражечки кучерявился чуб. Чтоб не испачкать медом костюма, он надел новенький, видимо тут же на базаре купленный, женский ситцевый фартук в синий цветочек.

— А это какой мед? — спросил Платон Иннокентьевич.

Сережа попробовал.

— Это не мед,— сказал он решительно.

В древности люди представляли себе рай в виде сада. Однако и сегодня, если спросить у любого человека, где, по его мнению, лучше всего живется, как правило, он ответит: в саду. Можно привести много фактов и цифр, которые расскажут о том, как изменилась, как улучшилась за последние годы жизнь Полесья. Это будут центнеры, которыми обозначают урожай картофеля, собранного с каждого гектара, и новые кирпичные дома колхозников, которые в сводках обозначают штуками, и новые хорошие дороги, и Дворцы культуры, и мощные тракторы, и картофелеуборочные комбайны. Но есть еще один показатель, и говорит он о многом. Это сады, которых прежде на Полесье было так мало. И не только колхозные и совхозные сады с молодыми, сплющенными с боков, растянутыми на проволоке пальметными яблонями, но и небольшие сады возле хат.

А там, где сады, там и пчелы. Без пчел деревья цветут, но не дают плодов. А там, где пчелы, там и мед. Мед штука соблазнительная. На любом рынке положи на одну чашку весов килограмм самых лучших, самых дорогих конфет, а на другую килограмм меда, и окажется, что они в одной цене.

Но конфеты нельзя подделать. А мед подделывают. Ставят пчелам в кормушках сахарный сироп, пчелы его перерабатывают, запечатывают в соты.

Такой мед всякие мошенники потом продают как настоящий, как сотовый, но нет в нем тех веществ, которые делают мед полезным, нет всего того, что собирают пчелы на цветах.

— Это не мед, — повторил Сережа.

— Как это?.. Разве может быть не мед в сотах? Почему ты так думаешь?

— Запах. Мало запаху. И он слишком сладкий.. Он какой-то приторный. У него не настоящий вкус.

— А ну-ка чеши отсюда,— обозлился и еще больше покраснел парень в кожаной фуражечке.— Специалист нашелся. Мотай, покуда цел!