Любовь и хоббиты

– Пусть разговаривает, – отмахнулась бородатая «зайка» и свернула в очередной каменный коридор. – И не такое лечили.

Коридор закончился, пропал звук падающих капель; мы остановились. «Зайка» вытащила ключ из-под бороды, вставила в замочную скважину, как я понял по металлическому звуку. Дважды провернула; туго и тяжело застонали петли невидимой двери, открывая невидимую комнату.

– Входи давай! – прохрипела провожатая и затащила меня в душную каморку.

Дверь устало и медленно захлопнулась.

10. На Базу через ноздрю

Стоя в кромешной темноте, я вдруг вспомнил, как звать бородатую зайку, звать ее ЁТУНШТРУДЕЛЬ, но я здесь причем? Слышно было, как медленно задвигается тяжелый дверной засов. Шаги в мою сторону. Опять куда-то толкают.

– Садись на кровать, – сказала она, я сел; кровать была жесткая. Стал прощупывать: одеяло в дырах, пеньки вместо ножек, зато широкая. Стайка беспокойных мурашек пронеслась по спине, и в голове снова зазвучал голос, отвлекая от происходящего. В голове орали: «В правую ноздрю! В правую ноздрю!». Я вспомнил про находку в руке, она уже покрылась потом с ладони. Пока Ётунштрудель занималась чем-то своим, я водил пальцем по корпусу загадочного устройства и хмурился. И чего этому голосу моя правая ноздря покоя не дает?

«Вставь детектор, бестолочь!»

Приказ отличался от других, он помог вспомнить, что выпавшая из кармана безрукавки штучка и есть тот самый детектор. ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ВЕЩЬ – это детектор. Почему она такая важная? Может, у Штрудель спросить? Она-то небось знает. Голова загудела.

«Не смей! Молчи! – запротестовал голос, и голова разболелась. – В конце-то концов! Ты на Базу возвращаться собираешься?»

БАЗА – новое слово, родное, теплое, сразу мне понравилось. Я понял, что хочу на Базу. В глазах сменялись картинки: столовая, хоббиты уплетают борщ и выстраиваются в очередь за добавкой… много света… появились запахи еды: борща, блинов, аромат вишневого компота… я стою в очереди, вокруг толкутся хоббиты, приближаюсь к высокому дядьке, у него лицо покойника, синее, тянусь к пирожку на прилавке и получаю половником по голове… Баммммммсссссссссссссс! Ослепительно яркое воспоминание, иная реальность, но мохнатое существо село рядом, шумно вдыхая и выдыхая воздух, и картинки задрожали, как осенняя листва на ветру.

– Сейчас всё и случится, – прохрипело оно.

– Ух, поскорей бы! – согласился я, мечтая о доме и вишневом компоте.

«Вставь детектор в правую ноздрю, идиот!» – заорал внутренний голос.

– Хочешь, зажгу лампу? – выдохнула Штрудель.

– Давай, – опять согласился я, улыбаясь воображаемым хоббитам, они уплетали блины и бросались зубочистками.

Загорелся фитиль в тяжелой лампе – устало, медленно. В тусклом свете я узнал совершенно голую Штрудель. Окончательно узнал и потерял дар речи. Моя без одного месяца жена – опять мурашки по спине – улыбалась во весь клыкастый рот. Огромный нос-булыжник раскраснелся. Борода причудливо обмотана вокруг туловища. Ётунштрудель – черный альв, это факт. А я – хоббит, тоже факт. Подробности подкатили к горлу: лес, викинг, вчерашняя помолвка, ИСПЫТАНИЯ. Оййййййййййййооооу! Не хочу думать про испытания! Гадость! Цвергиня приближалась, мурлыкая и приплясывая.

«Ты домой хочешь или нет?» – обреченно-спокойно спросили в голове, тем самым давая понять, что на такого тупицу, как я, кричать бесполезно.

– Хочу! – вслух ответил я.

– Так возьми, возьми скорей свою зайку! – сладко выдохнула бородачка и тяжело, медленно обрушилась на меня. Достаточно медленно, чтобы принять меры, которых добивался от меня мой же внутренний голос. Я вставил приборчик в свою правую ноздрю – загорелся красный сигнал, и началось спасительное перемещение на Базу. В широко раскрытых глазах пещерной девы отразилась телепортационная вспышка…

Прощай, Скандинавия!

11. Смех карликов

Возвращение случилось быстро и стремительно, на мысли о вечном времени не хватило.

И вот я снова в телепортационной камере гоблинской лаборатории, весь в дыму, полуслепой и беззащитный. Воняет паленой шерстью: финский шедевр Юдааша превратился в черную сеточку, которая вот-вот рассыплется. К счастью, носки бабушки Клавдии целы и невредимы.