Любовь и хоббиты

– Ты же не станешь плакать, правда, Боббер? – осторожно спросила она, опасаясь, что именно рыданиями я и собираюсь заняться в ближайшие десять дней.

Я замотал головой и потопал к воротам, они полностью разъехались.

– Подожди! – девушка поймала меня за руку. – Давай пройдемся.

Мы вышли наружу, в тихий, чистый квартал, состоящий из тротуара, полосы для транспорта и двух гладких стен.

– Ты не расстраивайся, дружок! – сказала Алина. – Знаешь, приходи к нам в гости завтра часам к двенадцати, Алекс будет на совещании, а у меня в холодильнике пропадают два торта и килограмм ветчины. То есть они совершенно свежие, но никто их не ест, и я подумала, зачем добру пропадать, если в мире столько голодных маленьких хоббитов?

– Два торта и килограмм ветчины… – машинально повторил я.

– Два вкуснейших кремовых торта с шоколадной крошкой, орехами и бисквитами, – уточнила Алина, – и здоровенный кусок прекрасной французской ветчины восемнадцатого века!

Я сразу повеселел, но вид сохранял убитый.

– Значит, договорились? – она остановилась и присела возле меня, как мамочка.

Смотрю в носки, стесняюсь, начинаю краснеть и глупо улыбаться. Киваю, разворачиваюсь и бегу прочь. На губах только ее имя, в голове – дымящийся пальмовый лес, в носу – запах жареных бананов.

2. Хоббиты в голове

Вопросы лезли в голову, как хоббиты в столовку, то бишь все сразу, грубо толкаясь локтями и кусаясь. Почему меня так просто отпустили? Хотя чего гадать – на Базе любого можно найти, было бы желание; камер наблюдения и сканеров тут понатыкано мама не горюй. Захочет ли гном видеть меня и слушать? Вряд ли… я бы не захотел. Ну то, что из агентов вышибут, это и электроовце понятно.

Много ли народа знает о моих подвигах?

Эх, кому я голову морочу! После тепегёзов и разгрома лаборатории гоблины будут рассказывать о проделках Боббера на Комодо не то что по всей Базе, но и внучатам перед сном, а те – внучатам внучат и родственникам с других планет, и так на сто поколений и световых лет вперед, потому что я – хоббит, а они – гоблины, и не родился еще тот хоббит, который бы утер гоблину горбатый нос.

Я резко отвернулся к стене, делая вид, что разглядываю живот, дождался, пока проскочит стайка голодных соотечественников, и потопал дальше. На Базе вечерело, пришло время искусственных сумерек, и на фонарных столбах, сделанных под старину, с коваными завитушками и квадратными стеклами, замерцали тусклые огоньки. Квартал сменялся другим кварталом, я продолжал задавать себе вопросы и сам же себе отвечал.

Стоит ли сдавать форму в костюмерку?

Вряд ли. Юдааш наверняка в курсе, стало быть, ржач всем пошивочным цехом мне обеспечен, а если к веселью присоединится гоблин Раабан с его грубым юмором и рукоприкладством, то ничем хорошим мой визит не кончится. Кончится он плохо.

Знают ли хоббиты?

Не думаю. Хоббитов интересует всего две темы, ради которых они готовы остановиться и слушать то, что им говорят. Еда и кольца. Если у хоббита мордорский синдром, он готов слушать любую пургу, лишь бы в ней говорилось о круглых предметах.

Где Урман?

Вот кого надо увидеть в первую очередь. Во-первых, я обязан устроить этой ученой вобле хорошую взбучку, ведь в случившемся самое малое наполовину виноват он, а то и на сто процентов. Посудите сами, Ури начал психовать и разносить двор к едрене фене, поперся в сарай за топливом, взбаламутил соседей, что и привело к роковой подмене! Во-вторых, я за него беспокоился. Куда его потащили? Свихнулся он окончательно или это был приступ? А вдруг он вернулся и спалил свой двор и полквартала в придачу? Что если весь квартал? Если сарай рванет, База может сойти с орбиты.

Бабуля уже прибила Баламыча или просто выгнала? Надеюсь, прибила; просто выгнать было бы скучно и не в бабушкином это характере. Баламыч, конечно, тертый калач, если почувствует угрозу, сам сбежит. Своей крепкой головой он и дверь выломает, и в закрытое окно прорвется, а надо будет – и стену прошибет.

Что скажет Билльбунда о моем позоре?

Единственный вопрос, на который я мог дать самый точный ответ: за брата она любому троллю орка на голову намотает. Неважно, что я натворил или собираюсь натворить. Биллька такая, и я такой: даже если сестра организует отключение многорукого Макара, и ей навсегда запретят приближаться к столовке, я по-прежнему буду любить и защищать мою малышку. Поэтому неважно, что скажет Биллька, важно, что мы с нею будем делать.

3. Пока горел Комодо…

В бабушкиной норе что-то происходило; обычно, заходя в нору, вы кожей чувствуете чистоту и порядок. В тот день к чистоте и порядку добавился торжественный запах хоббитских пончиков, бабушкиного суперблюда, да что там бабушкиного, хоббитские пончики для нас – почти священная еда, готовят которую по большим праздникам… А ведь так, наверное, оно и должно было быть в случае моего победного возвращения с первой миссии в качестве агента базы! Эх, если бы, если бы…