Любовь и корона

Накопленный за годы работы материал позволил Евгению Петровичу Карновичу сравнительно легко сочинять исторические повести и романы. О помянутой сравнительной легкости беремся судить по формальному признаку – частоте создания художественных произведений. Вслед за целой серией рассказов он печатает роман «Мальтийские рыцари в России», а затем – буквально через год после этого – роман «Любовь и корона», свое наиболее удачное произведение данного жанра.

В русской истории XVIII век – бабий, истинно. С момента прихода к власти царевны Софьи, занимавшей трон в 1681-89 гг. («бабий век», таким образом, несколько опередил XVIII век, хотя и закончился пораньше: вышло «так на так»…), с единственным долгим перерывом, пришедшимся на эпоху Петра Великого, во главе России практически постоянно стояли женщины. Поначалу сие вызывало шок – самим, что называется фактом; впоследствии общество привыкло, как будто так и надо… Женское правление из национального курьеза превратилось в этакую элегантную традицию.

Екатерина I, Анна Иоановна, Анна Леопольдовна, Елизавета, Екатерина Великая. Пять имен, пять колоритных исторических периодов, среди которых не всякий решится выделить и безусловно предпочесть какой-либо один. С точки зрения генерирования позитивных для России явлений условное первенство (в истории, по сути своей, все у с л о в н о) мы бы отдали Екатерине II, однако в том, что касается личностного неблагополучия, – тут, пожалуй, все пять женщин приблизительно равны.

Наименее продолжительное время среди пятерых помянутых женщин находилась у власти Анна Леопольдовна, в лютеранском своем девичестве Елизавета-Екатерина-Христина, – с ноября 1740 года по ноябрь 1741 г. Или, точнее, 381 день. Таким образом, уже в самом выборе главной героини сказался исследовательский интерес писателя. Да кроме того, читать исторический роман, повествующий о сравнительно малоизвестном периоде истории, – для многих интереснее. Так что в этом отношении литературный расчет Е. Карновича оказался правильным.

А для исторического романиста правильный выбор н а т у р ы – это уже полдела. По прошествии века с момента появления романа мы сегодня решились бы утверждать, что «Любовь и корона» – одно из лучших произведений отечественной словесности, посвященное тому времени, когда Россия от архаичного во многом века Анны Иоановны перешла к европеизированной эпохе Елизаветы. Правление Анны Леопольдовны и явилось этаким логически необходимым элементом-переходом, когда русская история делала вдох, переводила дыхание. Тем и примечательно.

На девять десятых роман «Любовь и корона» – это повествование о молодой (по сегодняшним понятиям – так совсем молодой), двадцати одного года от роду, женщине, которая волею судеб фактически сделалась правительницей страны проживания. Месяцы ее правления оказались не лучшими для России; месяцы эти давали не раз и будут еще предоставлять материал для литераторов, – поскольку давно подмечено, что чем хуже то или иное время для страны, тем оно лучше для историков – и тем более для художников, степень вольности обращения с материалом у которых значительно выше.

На долю спокойного, выдержанного, без чрезмерных панегирических интонирований, базирующегося на солидной документальной основе романа о времени Анны Леопольдовны выпал немалый читательский успех. Впрочем, успех, рискнем тут мы предположить, оказался бы и значительнее, когда бы не одно обстоятельство, досадное для Евгения Карновича, курьезное с точки зрения сегодняшнего читателя, вовсе не единичное в истории отечественной литературы.

Карновича невероятным образом опередил Всеволод Соловьев!

Уже после того, как Евгений Карнович закончил сбор материала, логически выстроил фрагменты в единое повествование и даже написал значительную часть книги, – вдруг появляется на прилавках добротный, умный, фактологически достоверный роман «Капитан гренадерской роты», действие в котором происходит в те же, что и у Карновича, месяцы русской истории.

Два больших произведения, построенных на сходных материалах и повествующих об одном и том же хронологическом периоде для книжного рынка 70-х годов XIX века был перебор. Только при умелом распоряжении собранным материалом, при нахождении удачного авторского ракурса мог Карнович рассчитывать на последующий читательский и, следовательно, издательский успех. Иначе говоря, ему предстояло решить, насколько целесообразно выходить на публику с «Любовью и короной» – при том, что трактовать эту проблему приходилось так: что нового роман «Любовь и корона» предложит читателям.

И тут Евгений Карнович показал себя умелым тактиком.

Он, безусловно, понимал, что Вс. Соловьев написал без преувеличения хорошую книгу: интригующую читателя, исполненную легкой, что называется, рукой, с мобильным действием. Зная свой тяжеловатый слог, свою обстоятельную манеру изложения фактов, в помянутых выше областях с Соловьевым он конкурировать едва ли мог. Следовательно, требовалось найти чужие слабые качества и вместо них продемонстрировать сильные.