Любовь и магия

Какой же этот Королев слащавый. Облизнула губы, еще сильнее захотелось пить. Отодвинула стул, махнула официанту:

– Безалкогольный «Мохито».

Гай поморщился. Он всегда заказывает мне минералку без газа. Я ее ненавижу.

– Какой красивый помощник! Я хочу предложить господину Стоцкому сделать большой фотоочерк на три разворота. О Северной Норвегии. Все расходы по поездке – за счет редакции.

Гай заулыбался. Его улыбка – это какое-то особенное явление природы. Сразу вспоминается Чеширский Кот из фильма про Алису.

– Очень кстати! Я планировал поездку за границу. Правда, слегка в другом направлении. Но тоже к морю. Ваше предложение просто чудесно. Северная Норвегия! Страна фьордов и троллей. Давно мечтал о Норвегии.

Норвегия? Я ослышалась. Нет, я точно ослышалась. Он должен был сказать Бали! В крайнем случае, Гоа… Норвегия! Да еще Северная!

Мое недоумение, видимо, явственно отразилось на физиономии, потому что Гай глянул на меня злобно.

Официант принес «Мохито», который мне пить уже расхотелось. Какой может быть «Мохито», когда вместо теплого радостного Бали мне предлагают холодную унылую Норвегию!

Пока я мрачно цедила коктейль, Гай раскланялся с Королевым и обратился ко мне:

– Если не хочешь ехать, обойдусь без тебя.

Стало тоскливо. Сейчас начнется монолог обиженного гения о бесчувственной и неблагодарной посредственности, которая совершенно не ценит счастья пребывания рядом с его сиятельством. И о том, что мое место с радостью займет любая, только помани пальцем.

Слушала, как обидные колкие слова падают, ломаются, разбиваются, крошатся. Точно льдинки в пустом стакане из-под «Мохито». Покрутила его в руке, прислушалась к тихому перезвону. Самое противное во всем этом, что он прав.

Накрыла своей ладонью его пальцы, переплела со своими. Выдавила улыбку.

– Ты, как всегда, все неправильно понял. Норвегия так Норвегия. Ты же знаешь, мне все равно где – лишь бы с тобой. Когда едем?

Через две недели я собирала чемодан. Бирюзовый купальник, словно издеваясь надо мной, в третий раз падал с полки. Засунула его подальше, но через какое-то время он снова дразнился, свесив тонкую лямочку. И почти обнаженная мулатка с экрана все так же томно смотрела, как я укладываю теплые свитера, носки и флисовые толстовки.

Мамин голос в телефонной трубке радостно щебетал, какая красота эти фьорды, что я должна обязательно попробовать норвежскую селедку и потеплее одеваться, особенно в горах.

Осло встретил нас холодным туманом и моросью. Ледяные капли висели в воздухе, впитывались в одежду, оседали на лице. Ветер сразу же сорвал с головы капюшон и забрался под куртку.

Хмурый пограничник в черном мундире и фуражке потер квадратную челюсть, внимательно сличил наши фото в паспортах с оригиналами. Оригиналы, видимо, его не слишком вдохновили: красные носы и помятые лица. На английском с сильным акцентом спросил:

– Место пребывания в Норвегии? Тронхейм? Олесунд? Гейрангерфьорд?

У меня вывернулся бы язык, если бы я попыталась воспроизвести эти названия. Поэтому просто кивнула.

Зато Гай сразу наладил общение с пограничником. И даже произнес несколько фраз по-норвежски, отчего хмурый наследник викингов расплылся в улыбке:

– О! Герр фотограф! Дорога троллей! Очень хорошо! Очень красиво! Добро пожаловать в Норвегию! Надеюсь, вам и вашей прелестной супруге понравится в нашей стране!

Супруга, если бы… Все три года, что я была рядом с Гаем, мне даже в голову не приходила мысль о возможности стать супругами. А уж в его, забитую гениальными проектами и образами, – тем более. Иногда я задавала себе вопрос: чувствует ли он что-то по отношению ко мне? Или я просто удобный предмет обихода – что-то среднее между домашним питомцем, домработницей, девушкой по вызову? Гай нуждался во мне, нервничал, если меня не оказывалось рядом. Но неизменно обливал безразличием, как холодной водой, если я требовала внимания сама. Так мы и существовали – вместе и поодиночке.

В зале прилета нас встречал рыжебородый мужчина с табличкой «Нэшнл Джиогрэфик», коренастый, плотный, в нелепой в такую погоду бейсболке и темно-синей парке.

Гай уверенно направился в его сторону, я поплелась следом. На смуглую красавицу с венком из цветов на шее встречающий никак не тянул.

– Халлу! – радостно воскликнул рыжий. – Вурьдан горь дэ?

– Гу дагь, – ответил Гай. – Бра, таккь.

Боже, как он запоминает эту тарабарщину? Нет, несмотря на цвет моих волос, английским я владела весьма сносно, более или менее могла объясниться по-французски и по-итальянски, начинала учить испанский. Гай много ездил по Европе и всегда брал меня с собой. А быть бессловесным приложением совсем невесело.

Рыжебородый бесцеремонно выхватил у меня из рук сумку, у Гая кофр с аппаратурой, одарил блеском золотой фиксы и бодро пошагал к выходу.

«Фольксваген Кадди» канареечно-желтого цвета, повидавший всякого на своем веку, с бампером, заботливо заклеенным скотчем, вырулил с полупустой стоянки аэропорта. На промелькнувшем указателе прочитала его название – «Гарденмуэн». Интересно, в Норвегии все названия такие – чтобы наверняка сломать язык?