Любовь и мороженое

Неделя прошла прекрасно. После работы мы с Говардом готовим ужин, смотрим старые фильмы и подолгу гуляем. Все это кажется идеальным. Порой к нам присоединяется Соня – тогда мы играем в карты, смотрим фильмы или болтаем. Не знаю, как это объяснить, но я годами чего-то искала, как будто находилась не на своем месте. Но здесь, с Говардом, это ощущение исчезло. Может, дело в городе, или в мирной тишине кладбища, или в тоннах свободного времени на фотосъемки. Впервые мне так спокойно. В этом месте есть нечто целебное.

31 мая

Сегодня утром показала Петруччини фотографии, которые сняла на кладбище. На северо-западе есть один уголок, из которого открывается чудесный вид, и я делала оттуда фотографии в разное время дня, наблюдая за удивительной сменой цвета и света.

Наверное, это неудивительно, но жизнь на кладбище заставила меня задуматься о смерти. В ней есть порядок, которого нет в жизни, и меня это, как ни странно, успокаивает. Может, в этом красота смерти? Никакой суеты. Она бесповоротна и окончательна.

Бесповоротна и окончательна.

Я вздохнула. Как же она ошибалась! Что тут окончательного, когда ты оставляешь в одиночестве своих близких, даже не поделившись с ними своими секретами?

– Что там? – спросил Рен. – Что-нибудь новенькое?

– Мама переехала с Говардом на кладбище. Но они только друзья. И она уже беременна. – Я покачала головой. – Наверняка от Маттео.

– Можно я почитаю?

Я передала ему дневник и откинулась на сиденье, наблюдая за пролетающим за окном пейзажем. Мы проезжали мимо зеленых полей и гладких холмов, словно сошедших с открытки, и таких красивых, что мне хотелось кричать.

Почему она сама не рассказала мне об этом?

Глава девятнадцатая

К тому времени как поезд остановился, энергии во мне хватало на то, чтобы электрифицировать целый остров. Правда, других пассажиров это не волновало. Они неторопливо убирали в сумки журналы и ноутбуки, а я стояла в проходе и нервно тряслась.

Рен толкнул меня плечом:

– Уверена, что хочешь с ним встретиться?

– Я должна. Он кивнул.

– Как выйдем из поезда, давай поспешим к дороге и поймаем такси. Тогда доедем минут за десять.

Десять минут.

Наконец очередь зашевелилась, мы с Реном выбежали на платформу и оказались под высоченным потолком, среди толпы еще большей, чем во Флоренции.

– Куда теперь?

Рен обернулся вокруг своей оси и ответил:

– Туда… наверное. Да.

– Готов пробежаться?

– Конечно.

Он схватил меня за руку, и мы помчались к выходу, лавируя между людей, как между ловушек в видеоигре. Десять минут. Десять минут. Моя жизнь изменится. Снова. Мне вообще светит хоть один скучный, обычный день?

Мы выбежали на стоянку такси и запрыгнули в первую попавшуюся свободную машину. У водителя были густые усы и проблемы с одеколоном.

Рен зачитал ему адрес.

– Died minuti, – сказал водитель.

– Десять минут, – перевел мне Рен.

Дыши. Дыши. Дыши. Он все еще держал меня за руку.

Мудрый совет: если у вас есть выбор, и за вами не гонится стая голодных динозавров, и вы не приехали в незнакомый город в поисках своего загадочного отца, ни за что и никогда не садитесь в такси в Риме. Никогда.

– Рен, мне кажется, он пытается нас убить, – прошептала я.

– Почему? Потому, что мы дважды чуть не врезались в бампер другой машины? Или потому, что он на всех наезжает?

– Dove hai imparato a guidare[87]? – крикнул наш таксист другому водителю, высунулся в окно и показал жест, который я увидела впервые, но сразу уловила смысл.

– Жизнь проносится у меня перед глазами, – вздохнула я.

– И как она?

– Увлекательная.

– Моя тоже. Хотя признаюсь, последние дней пять с тех пор, как ты подбежала ко мне на холме, она стала заметно веселее.

– Я к тебе не подбегала. Вообще-то я пыталась избежать разговора.

– Да? Почему?

– Мне казалось, что он будет странным. Так и вышло.

– Но смотри, к чему это привело? – улыбнулся Рен. – Мы проводим вместе последние минуты жизни!

Водитель подъехал к тротуару, рванул на парковочное место и резко остановился. Нас с Реном тряхнуло, и мы врезались в передние сиденья.

– Ай! – Я потерла лицо рукой. – У меня нос остался?

– Плоский, – ответил Рен. Он скорчился на полу и напоминал комок бумаги.

– Siamo arrivati[88], — приятным голосом оповестил нас водитель, а затем взглянул на нас в зеркало заднего вида и указал на счетчик: – Diciassette euro[89].

Я наскребла мелочь из кошелька и передала водителю, а потом выбралась на тротуар. Стоило мне закрыть за собой дверь, как такси тут же ринулось обратно на дорогу, и четырем другим машинам пришлось нажать на тормоза и сыграть целый оркестр, сигналя водителю.

– У него стоило бы отобрать права, – покачала головой я.

– Обычный водитель. Мне попадались и хуже. Смотри, вот галерея.

Я обернулась. Мы стояли напротив серого каменного здания с позолоченной надписью на двери:

ROSSI GALLERIA E SCUOLA DI FOTOGRAFIA