Любовь и ненависть

— Вы слышали новости? — Сразу набрасывается на меня баронесса Эмилия. — Ах, вы все проспали, моя дорогая! Вчера произошел такой кошмар, такой ужас! Ну просто катастрофа! — Эмилия вся дрожала от счастливой возможности посплетничать, — вчера вечером в тюрьме кто-то сбежал, были взрывы, стрельба, все бегали, кричали, так страшно, так страшно, — баронесса вся аж тряслась от возбуждения, — столько жертв! Даже герцог Томеррен пострадал!

— Убит? — Я постаралась, чтобы надежда не звенела так откровенно в моем голосе;

— Неизвестно! — Торжествующе прозвучал ответ. — Смертельно ранен или убит. Все покрыто тайной! Ах, как же все это волнует!

— А что, что случилось?

— Да толком ничего не известно. То ли кто-то попытался сбежать, то ли кто-то сбежал…

— Пленные, ардорцы?

— Нет, нет, они на месте, не волнуйтесь вы так, маркиза, получите вы своего раба. — Неверно расценила баронесса мое волнение. — Кто-то более опасный. Какой-то маг. Уничтожил пол-тюрьмы. Столько невинных убил! Мерзость ардорская. Там до сих пор все горит… Говорят, ветер меняет направление и скоро этот ужасный дым пойдет в нашу сторону, а как же бал! Это же будет отвратительно…

— Горит? А как же пленные? Они не задохнутся в том ужасном помещении?

— Ох, эти. — Эмилия выглядела как человек, припоминающий нечто, представляющее общий интерес, но никак не первостепенную важность.

— Да какая разница! Ну сдохнут звери, хотя жаль, конечно, все-таки столько потенциальных рабов…

— Но там же женщины, дети…

Баронесса потрясенно уставилась на нее, полагая, что ослышалась.

— Антуенетточка! Вы что, это же звери! Какие женщины, дети!

Ну конечно же мы пошли посмотреть на разрушения, как могли мы пропустить такое зрелище!

Пожар был виден издалека. Ясное небо все было застлано дымом. С двух сторон поднимались и расходились черные, зловонные клубы дыма от пожара. На улице, около тюрьмы, не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в грязных мундирах и в разных направлениях проходили и пробегали солдаты.

Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из-за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики.

Что-то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из-под крыши. Еще страшно затрещало что-то в огне, и завалилось что-то огромное.

— Что это?

— Склады…

— Главное, чтобы пороховой склад не взлетел…

— Основные помещения в стороне…

— Горит новострой, деревянные пристройки…

— Говорят жив…

— Хорошо, ветра нет…

Даже здесь, в стороне, тяжело дышать, вся тюрьма скрыта в непроницаемой занавесе дыма, как там ардорцы?

— Миледи, что-то сбледнули вы шибко, все нориально?

Я, услышав обращение к себе, вынырнула из раздумий. Кивнула, и опять погрузилась в невесёлые мысли. Вернулась к услышаному, вскинула голову:

— А что такое пороховой склад? — Спрашиваю стоящего около меня мужчину:

— А вон те квадратные домики, если огонь до них доберется, то все взлетит на воздух.

— Вся, вся тюрьма?

Мужчина задумчиво посмотрел на постройки, подумал, оценил расстояние… — ну-у, может те дальние постройки, — указал на квадратное кирпичное сооурежие, — не разрушились бы полностью, но ущерб был бы точно, а все остальное было бы уничтожено…

— Я восторженно ахнула. Все вокруг, кроме тюрьмы с пленными ардорцами! Как интересно! Как заманчиво!

— А почему пороховой склад может рвануть?

Презрительный взгляд. Я глупо улыбаюсь, наивно хлопаю ресницами, вот такой я нежный, тепличный цветочек, таких очевидных истин не знаю…

— Из-за огня, миледи, только из-за огня…

Луна уже начала подниматься, когда я отправилась в путь. Вокруг не было ни души. Мне было очень страшно. «И это хорошо, что вокруг пусто», — подумала я, пытаясь ободрить саму себя. Даже с этим большим кривобоким золотым светилом, выплывающим из звездной колыбели и одаривающим небо своим взятым взаймы светом, тропинка у меня под ногами оставалась неразличимой. Невидимыми были даже мои собственные ноги, утонувшие в абсолютной темноте ночной дорожки. Я иду к пороховому складу.

На поясе у меня висел кинжал для защиты, хотя маловероятно, чтобы он мне понадобился. “Никаких режущих предметов в твоих руках!» — вспомнился мне приказ Рема, вздохнула, где он, как было бы здорово если бы он вдруг оказался тут рядом. Опять вздохнула. Я бы и желтоглазому сейчас обрадовалась бы…Очень.

Здания тюрьмы все еще слегка дымятся. И сквозь этот дым странно светит молодой, высоко стоящий серп месяца.

Я уже была достаточно близко, чтобы уловить обрывки смеха и разговоров, уносящиеся в холодную ночь вместе с дымом от костра.

Ноги мои стали ватными. Я замерла. Охранники! Какой же наивной дурой я была, если решила, что такое место не будет охраняться.