Любовь и ненависть (ЛП)

— Она умерла, но она вернулась, мама.

Кто умер? Сандра?

— Подожди. Мне нужно… Я тебе перезвоню.

Громкий пронзительный скрежет.

А затем пять горячих точек на щеке.

И зелёный.

Два зелёных шара.

Не шара.

Глаза.

— Ямочки?

Зелёный цвет расплылся и померк.

Но всё сделалось не белым, а чёрным.

ГЛАВА 59

Пип… Пип… Пип.

Тёплый аромат кожи.

Специи и опилки.

Ровное биение сердца рядом с моей спиной.

Ба-бам… Ба-бам… Ба-бам…

Ритмичный и чёткий звук.

Резкий всплеск звуковых сигналов, эхом разнёсшийся вокруг меня, встряхнул моё тело и окутал меня.

— Ямочки?

Пип. Пип. Пип.

Я моргнула, но вокруг было темно. Так темно.

— Я хочу…

— Чего ты хочешь, милая?

— Цвета.

Что-то щёлкнуло, а затем чьи-то руки осторожно перевернули меня на спину.

На фоне потолка кремового цвета вспыхнули зелёный, чёрный и золотой цвета. Жар обжёг мои глаза; затем что-то мокрое скатилось по моей щеке: слеза.

Удары моего сердца участились. Замедлились. Пип… Пип… Пип…

— Что такое? — глубокий голос задрожал в воздухе между нашими лицами.

Я подняла руку, желая коснуться подбородка Августа. Он повернул лицо, и его губы прикоснулись к моей ладони.

— Было так темно, а потом так ярко, — пробормотала я. — Что со мной произошло?

Его дыхание сбилось.

— Что? — спросила я, поднимая другую руку и убирая волосы, закрывающие мой левый глаз.

Оказалось, что это были не волосы, а бинт.

Толстый бинт.

Я стала дергать за него, пока не нашла край, а затем начала снимать его, но Август поймал мои пальцы.

— Не снимай его.

— Почему нет? У меня идёт кровь?

— Нет. Может быть. Просто не снимай его пока. Грег сказал, что придёт утром. Он сделает это сам.

— Х-хорошо.

Что-то в выражении его лица заставило моё сердце забиться немного быстрее, и больничная палата наполнилась резкими звуковыми сигналами.

— Кассандра… она?..

— Мертва? Да. Она мертва. Ты убила её. И это убило тебя, — его голос сорвался. — Это… убило… тебя.

Я провела ладонью по его подбородку, нажимая немного сильнее, чтобы убедиться, что он был настоящим, и я тоже.

— Я умерла?

Тихая белая пустота была смертью.

— Как… как мне удалось вернуться?

Его веки опустились, как будто он хотел стереть эти воспоминания.

— Я укусил тебя.

Я нахмурилась.

— Ты укусил… о…

Мой открытый глаз округлился.

— Как в той легенде?

Он кивнул, его густая щетина царапнула мою ладонь.

— Ты вернул меня к жизни? — удивлённо сказала я.

Когда я вспомнила, кто рассказал мне эту историю, его имя сорвалось с моих губ.

— Лиам! Что с Лиамом? Он жив?

— Он жив.

Пип. Пип. Пип.

— Значит, мы победили?

Август закрыл глаза.

— О… Несс.

— Что? Мы не победили?

— Нет. Мы победили. Но…

— Но что?

Он оторвал щеку от моей руки и переплёл свои пальцы с моими, осторожно, чтобы не сдвинуть кардиомонитор, прикреплённый к кончику моего указательного пальца.

— В чём дело, Август?

Его молчание ускорило мой пульс. Гудки начали отдаваться в моих барабанных перепонках, отражаться от аппарата ЭКГ, от желтовато-коричневых стен, от закрытой двери палаты. Он опустил наши переплетённые руки мне на живот.

— Она пропала, — хрипло прошептал он.

Я нахмурилась.

— Кто она?

— Связь, — пробормотал он. — Она пропала.

И только тогда я почувствовала.

Или, скорее… не почувствовала.

— О.

Он вглядывался в моё лицо, пока эта мысль не осела, как ил на дно реки.

— Смерть разорвала её, — сказала я сухо.

Август прижался лбом к моей ключице, его тело начало вздыматься. Его дыхание сделалось прерывистым, а затем раздались тихие всхлипывания.

Оплакивал ли он её отсутствие, или её отсутствие заставило его понять, что его тянуло ко мне только из-за неё?

Вероятно, второе.

Он не стал бы плакать из-за разорванной связи.

Он не стал бы плакать, если бы это не изменило его чувств ко мне.

Он, вероятно, беспокоился, что его признание в том, что он передумал, принесёт мне невыносимую боль. Или ввергнет меня обратно в белую пустоту.

Я вздрогнула от одного воспоминания о ней.

Я подняла свободную руку к его сгорбленной спине и погладила твёрдые бугорки его позвонков.

— Всё в порядке, — прошептала я, пытаясь действовать решительно, хотя прочувствовала эту потерю до самого нутра. — Тебе не нужно винить себя, Август. Я не сломаюсь, обещаю.

Ведь я была и так слишком поломана, чтобы сломаться еще сильнее.

— Ч-что?

Он оторвал голову от моей груди и провёл тыльной стороной ладони по своим покрасневшим глазам.

— Мы снова станем…

Я пожала плечами, чтобы выиграть время и откашляться.

— Друзьями.

Я попыталась улыбнуться, но мои губы слишком сильно дрожали, чтобы улыбка могла удержаться на них.

Его густые брови изогнулись.

— О чём ты говоришь?

— Я… ты… Я думала…

Мои брови сошлись на переносице.

— Почему ты плачешь?

— Потому что я потерял тебя.

Он сказал это с такой злостью, которая заставила меня ещё глубже вжаться в жёсткую подушку, подпиравшую мою голову.