Любовь и оружие. Венецианская маска.

— В такой беспокойный момент… — прошептал он. — Как вы видите, Франческо, я у края жизни. Мое здоровье предупреждает об этом. Я слишком толст, чтобы перенести здешнюю жару. Я уезжаю в Пассериано. Я заболею, если останусь в Венеции.

— Венеция может заболеть, если уедете вы, — сказал граф.

— И вы туда же! Мне преувеличенно вменяют в обязанности все, что угодно, только не мои личные заботы. Боже мой! Похоже, граф, вы тоже считаете, что Дож — не человек, не из плоти и крови. Но, как и у других, у него есть пределы выносливости. Говорю вам, мне нехорошо. И вопреки этому я остаюсь в этой липкой жаре, чтобы изучать всякие слухи, которые вы и все прочие считаете нужным передать мне!

— Это не слух, Ваша Светлость, — сказал Марк-Антуан. — Это факт, и притом из тех, которые приводят к важнейшим выводам.

Дож прекратил свои бесцельные сварливые скитания по комнате. Он выпрямился перед посетителями, уперев руки в широкие бока.

— Ладно, как же я узнаю, что это факт? Где доказательства этой неправдоподобной истории? Это неправдоподобно. Крайне неправдоподобно. Кроме того, Венеция не имеет отношения к войне. Война идет между Францией и Империей. Действия Франции здесь имеют целью просто уменьшить давление на свои армии на Рейне. Если бы люди помнили это, было бы меньше этой панической чепухи, этого безумия вооружений. Вот что может доставить нам хлопоты, ибо может быть воспринято как провокация и тем самым принести нам бедствие, от которого, как полагают глупцы, можно будет защититься.

Невозможно было переубедить упрямство столь закоренелое, что находило себе подтверждение буквально во всем. Но Марк-Антуан был последователен в этом деле.

— Ваша Светлость справедливо требует подтверждений. Подтверждения можно найти в доме Рокко Терци.

Этим он вызвал лишь глубочайшее раздражение.

— Но вы выдвигаете обвинение! Поистине, Франческо, вам подобает лучше знать, с чем обращаться ко мне. Обвинение — для государственных инквизиторов. К ним и обращайтесь. Пройдет немало времени, прежде чем они найдут подтверждение этой неправдоподобной истории. Поэтому идите к инквизиторам, Франческо. Не теряйте зря времени.

Так он отделался от тех, кто хотел ему помочь в его главной заботе, чтобы отправиться в Местре.

Граф, в душе полный презрения к Дожу, провел Марка-Антуана через Пьяцетта к Дворцу Дожей. Они застали секретаря государственных инквизиторов здесь же, в конторе. И, по просьбе Мелвила, граф выдвинул обвинение против Рокко Терци.

Среди ночи мессер гранде[61], по званию — капитан юстиции, в сопровождении дюжины людей нагрянул к Рокко Терци в дом на канале Св. Моисея, где тот жил в роскоши, которая выдавала его сама по себе. Кристофоли, доверенный агент тайного трибунала, тщательно просмотрел имущество и бумаги подозреваемого — и среди них нашел аккуратно сложенные карты.

Брат Терци, узнав об аресте, через два дня предстал перед государственными инквизиторами, чтобы из братских чувств попытаться обеспечить все необходимое для комфорта заключенного.

Он получил от секретаря спокойный ответ, что заключенному уже ничего не понадобится.

Это было правдой, ибо Рокко Терци — человека с беспокойными глазами — признали виновным в величайшей измене и тихо задушили в тюрьме Пьомби.

Глава XIII. УЛЬТИМАТУМ

Марк-Антуан послал известить виконтессу де Сол о своем приезде. Ему пришлось подождать. Виконтесса была в отчаянии, из-за чего сначала хотела отказать в приеме. Однако, поразмыслив, она решила принять его.

Тщательно и элегантно одетого, в соответствии с требованиями визита вежливости, гостя провели в изысканный будуар, увешанный картинами и расшитыми золотом гобеленами, которые составляли фон для изящной мебели черного дерева с инкрустациями из слоновой кости. Виконтесса даже не попыталась успокоиться. И потому она прямо приступила к волновавшему ее вопросу, едва впустив его.

— Мой друг, вы пришли в горькую минуту. Вы видите меня безутешной.

Он склонился к ее тонкой белой руке.

— Позвольте мне попытаться вас утешить.

— Вы слышали новости?

— Что австрийские войска отброшены от Тироли к линии Мантуи?

— Я имею в виду бедного Рокко. Рокко Терци. Он исчез, и ходят слухи, что он арестован. Что говорят на Пьяцца?

— Ах, Рокко Терци, друг Вендрамина. По слухам, инквизиторы арестовали его.

— Но почему? Вы не слышали?

— Говорят, он подозревается в связях с генералом Бонапартом.

— Абсурд! Мой бедный Рокко! Бабочка, радостное создание, занятое в жизни лишь ее веселыми сторонами. И такой забавный. А известно, в чем состояли эти связи?

— Не думаю, чтобы это было известно. Инквизиторы работают очень скрытно.

Она вздрогнула.

— Уже это пугает.

— Вас? Но что вас пугает?

— То несчастье, которое может постичь этого бедного глупого Рокко.

— Столько участия! Ему можно позавидовать, этому Рокко.

Объявили приход Вендрамина, и он тут же вошел. Марк-Антуан чувствовал, что сэр Леонардо не желал бы, чтобы о его визитах сюда стало известно.

Вендрамин легко прошелся своей пружинистой, небрежно-развязной походкой. Его приветствие прозвучало язвительно: