Любовь и оружие. Венецианская маска.

Вендрамин пришел в сопровождении молодого человека по имени Нани — племянника проведитора Лагуны — и без церемоний направился к маленькой группе, где был Марк-Антуан. При его приближении один или два человека покинули эту группу. Общество Вендрамина отнюдь не было тем обществом, которого горячо добивались бы все венецианские джентльмены. Молодой Балби и майор Андреа Санфермо, у которых с Марком-Антуаном за несколько месяцев возникла определенная взаимная привязанность, если не настоящая дружба, остались, хотя и напустили на себя чопорный вид.

Вендрамин обратился ко всем с сердечным приветствием и склонился поцеловать руку сидевшей виконтессе.

Когда он выпрямился, его улыбающиеся глаза встретились с глазами Марка-Антуана.

— А, месье англичанин! Вы тоже здесь. По-прежнему задерживаетесь в Венеции? Вы грозите стать постоянным поселенцем.

— Очарование Венеции — более чем достаточное тому оправдание. Но мне не нравится слово «грозит». Я не представляю угрозы, сэр Леонардо.

— Это же не всерьез. Нет, — сказал Вендрамин тоном, который заставил присутствующих насторожиться. — И я могу понять, какие могущественные чары накладывает наше очарование на человека, привыкшего к варварству северной страны.

То был вызов. Но Марк-Антуан, озадаченный, продолжал простодушно улыбаться.

— Увы, да! Мы там варвары. Поэтому мы приезжаем в Венецию совершенствовать наши манеры, учиться изящности осанки, учтивости в речах…

Майор Санфермо откровенно рассмеялся этому ловкому выпаду, и некоторые засмеялись вслед за ним, надеясь этим кончить дело.

— Следовательно, вы приехали, чтобы добиться невозможного: вырастить инжир на чертополохе.

Марк-Антуан уже не сомневался в намерениях Вендрамина, но не мог понять причины этого. Внешне спокойный, он уклонился от встревоженного, предостерегающего взгляда Санфермо.

— Вы судите нас строго, сэр Леонардо. По-видимому, вы знали немногих англичан.

— Сколько угодно. Я знаю вас.

— Понятно. По-видимому, для вас ex uno omnes[62], — ни тон, ни вид не могли быть более дружелюбными. — Но нет оснований полагать, что недостатки, характерные для одного недостойного англичанина, свойственны всем его соотечественникам. Даже если бы вы были единственным встреченным мною венецианцем, я не решился бы утверждать, что все венецианцы грубы и невоспитанны, бестолковы и вульгарны.

Воцарилось абсолютное молчание. Вендрамин побелел, вид его стал угрожающим. Он небрежно отбросил руку виконтессы, в смятении вскочившей со скамьи.

— Думаю, этого достаточно. Нельзя ожидать, что я и дальше буду терпеть. Мой друг, мессер Нани, будет иметь честь ждать вас у ваших апартаментов.

Марк-Антуан стоял с видом наивного удивления.

— С какой целью?

Вокруг уже стоял гул голосов, ибо теперь большинство присутствующих в гостиной были привлечены их ссорой. Виконтесса просила Санфермо вмешаться, заклинала Нани не придавать значения словам его друга.

Тогда Вендрамин, оттесненный назад окружавшими, вновь заставил себя услышать.

— Вы спрашиваете, с какой целью? Я полагаю, даже в Англии кое-что известно об удовлетворении между благородными людьми.

— Понимаю. Понимаю, — сказал Марк-Антуан с видом человека, наконец-то проникшегося пониманием. — Простите мою несообразительность. Это происходит из-за различия в наших правилах. Я не знаю, чем мог вызвать такую провокацию. Но я знаю, что есть определенные обстоятельства, которые, как мне кажется, делают невозможной встречу между нами из соображений чести. Она была бы совершенно невозможной в варварской Англии. И даже теперь я едва могу поверить, что в Венеции так выплачивают свои долги.

— Выплачивают долги? Что за чертовщина?

— Быть может, я неясно выразился?

Он по-прежнему был образцом учтивости и абсолютного спокойствия. Небрежно он сбил щелчком пылинку с кружева. Но под покровом этой безмятежности клокотала ярость. Было слишком много причин, которые не позволяли ему самому спровоцировать Вендрамина. Но если глупец сам лезет на рожон, то получит сполна. Марк-Антуан ни в чем его не пощадит. Он сотрет его в пыль, сорвет замечательные одежды с плеч этого мерзавца и разоблачит скрытое под ними зло.

— Тогда я должен объяснить. В последние три месяца, Вендрамин, вы занимали у меня различные суммы, составившие в итоге более тысячи дукатов. Меня не устраивает, что вы аннулируете долги, убив меня. Так же, как не устраивает и потерять свои деньги, если я убью вас. Человек чести не принуждал бы меня излагать это дело столь откровенно.

Лицо Вендрамина стало свинцово-серым. То был бесчестный, трусливый удар, которого он не ожидал.

Он пытался освободиться от Нани и виконтессы, которые удерживали его, как вдруг услышал взволнованное восклицание майора Санфермо:

— Ей-богу, вы правы! Человек чести так не поступил бы.

— Сейчас у меня дело к этому англичанину, майор Санфермо. Он — трус, прикрывающийся своими дукатами.

Но Марк-Антуан уж более не заботился о прикрытии. Его намерение было выполнено. Теперь Вендрамина окружали лишь презрительные взгляды и враждебное ворчание.