Любовь и пепел

Теперь, когда Эрнест закончил писать, он мог переключиться на другие вещи, например начать беспокоить Паулину по поводу последних деталей развода и говорить о нашей собственной свадьбе, которая все больше и больше занимала его мысли. Я всегда знала, что рано или поздно это случится, и направляла всю свою энергию на то, чтобы уладить проблемы с Паулиной, — тогда мы с Эрнестом наконец смогли бы быть вместе по-настоящему, без каких-либо барьеров или борьбы. Но теперь, когда наш брак стал неизбежным, я почувствовала странное беспокойство и растущий страх. Я не понимала почему, и это беспокоило меня еще больше.

Эрнест, казалось, ничего не замечал — он был слишком погружен в свои мысли, — но мама заметила. Когда мы ехали на пароме в Гавану, до Форт-Лодердейла, я сразу поняла, что она хочет поговорить со мной.

— Если тебя что-то мучает, ты должна к этому прислушаться. Интуиция нам дана не просто так.

— Я не хочу его потерять.

— Я не предлагаю тебе его бросить. Наслаждайтесь вашей идиллией. Вы в раю… Я это вижу. Но все же рай не вечен.

— Пожалуйста, не говори так! Не сейчас. Я и без того чувствую себя слишком уязвимой.

— Хорошо, расскажи мне, что тебя беспокоит? Чего тебе хочется?

— Я хочу его, но Эрнест — как непреодолимая сила природы: он притягивает все на свою орбиту, запечатывает углы и пути для отступления. Он делает это спонтанно, без лишнего самокопания. И эта книга. Может, он и закончил ее писать, но работа на этом не завершена. Приближается что-то еще. Я это чувствую.

— А что подсказывает тебе сердце?

— В этом-то и суть. Когда дело касается Эрнеста, у меня как будто два сердца и по меньшей мере два взгляда на ситуацию.

— Он значимая фигура, это точно. Но и ты тоже, моя дорогая. Не надо себя недооценивать. Ты сильнее всех, кого я знаю. И что бы ни происходило, ты со всем справишься.

— Я люблю тебя, ты же знаешь это? — сказала я и поцеловала ее. — Ты точно не можешь остаться?

Весь оставшийся день я варилась в своих мыслях. У Эрнеста уже были две жены, обе очень сильные женщины, если верить его рассказам. И все же они оказались недостаточно сильными. Или это их любовь оказалось недостаточно сильной? В любом случае для обеих наступил конец отношений, печально и бесповоротно. Смогу ли я это вынести, если судьба уготовила такой же исход и нам? Смогу ли я отступиться в страхе, даже не попытавшись бороться?

— Думаю, мне нужно больше времени, — наконец сказала я Эрнесту, снова и снова задавая себе вопросы и не находя ответов. Я хотела быть деликатной, но он все равно вздрогнул.

— Ты точно знаешь, как причинить боль мужчине.

— Это как раз то, чего я стараюсь не делать, — запротестовала я. — Я люблю тебя, я просто хочу быть уверена, что мы поступаем правильно и разумно.

— Разумно? С каких пор любовь имеет отношение к разумности? — спросил он с сарказмом; его рот сжался, придав лицу жесткое выражение. — Брак — это не урок физики, понимаешь? Он не поддается объяснению. И вообще, все это для меня звучит очень бесчувственно. Даже расчетливо.

— Зайчик, нет! Нет! Я просто хочу поступать правильно и прислушиваться к себе.

— Что ж, тогда наслаждайся собой, — ответил он холодно. — Я услышал достаточно. — И он направился спать, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Я боялась еще больше ухудшить положение и задержалась за работой допоздна; слова и фразы из моей книги плавали в тусклом свете лампы. Я выпила немного скотча, потом еще и наконец в начале третьего упала в постель, отпустив свои мысли и печаль.

Утром я не слышала, как он встал, хотя предполагала, что это было еще до рассвета. Когда я проснулась, на ночном столике лежало пухлое письмо, в котором говорилось, что я вырвала его сердце и сделала это именно в тот момент, когда он больше всего во мне нуждался. Остальное было трудно читать, особенно когда в письме появился список способов отблагодарить его за то, что он способствовал моей карьере. Эрнест писал, что даже в Испании он помогал мне, поверив в мою работу задолго до того, как я сама в нее поверила. Напомнил, что по десять раз перечитывал каждое слово в «Поле боя» и убеждал меня еще поработать над рассказами. Потом он писал, что, если я действительно не хочу выходить за него замуж, я должна честно признаться в этом прямо сейчас. В конце Эрнест сообщал, что в сентябре собирается отплыть на «Пилар» на материк, а это означает девяносто миль пути и уйму свободного времени, чтобы подумать о том, как он, черт возьми, измотан. Если он, конечно, решится отправиться на материк. Но может быть, в этот раз и не доплывет до него.