Любовь и птеродактили

– Вот прямо сейчас – токенами USDT, это как бы доллары, а вообще-то я инвестирую в самую разную крипту, я же говорил, ты забыла? – Караваев оседлал любимого конька и понесся на нем галопом, радуясь возможности еще раз показать мне, какой он выгодный жених. – У меня диверсифицированный портфель, там и стейблкоины, и эфиры, и битки…

– Битки?

– Ну, биткойны! Самая дорогая криптовалюта, цифровой аналог золота! Сегодня уже выше семидесяти тысяч баксов торгуется!

– Это за один биткойн?

И тут вдруг меня как обухом ударили! В глазах потемнело, в голове зазвенело: мысли в черепной коробке запрыгали, будто монеты в фарфоровой свинке-копилке, которую взяли и энергично встряхнули.

Я замолчала и застыла, забыв закрыть рот. По закону подлости, под колеса тут же попался очередной «лежачий полицейский», машина подпрыгнула, и мои зубы громко клацнули.

– Это что за звук? – оглянулся Караваев.

– Не беспокойся, – медленно проговорила я и встряхнулась. – Все в порядке, теперь – в полном! Это щелкнул, встав на место, пазл в моей голове.

– Да? И что за картинка собралась?

– Потом расскажу, – пообещала я.

Мы приехали – в конце аллеи уже виднелось раскидистое дерево, усыпанное розовыми цветами: альбиция, она же константинопольская акация или шелковое дерево… Ой, какая же я умная, сколько всего знаю!

Петрика и Киру я нашла у моря. Они сидели в шезлонгах, лениво поглядывая на своих кавалеров: Эмма с Покровским, всячески рисуясь и красуясь, играли в пляжный волейбол.

Я рухнула на шезлонг дарлинга, едва не отдавив ему ноги, и с ходу потребовала:

– Кира, поделись своим мнением! С чем у тебя ассоциируется слово…

– А почему только Кира? – надулся Петрик. – Я тоже хочу!

– Окей, ты тоже. Будете фокус-группой, не тормозите меня, живо скажите, как вы видите слово…

– А почему слово? – теперь перебила Кира. – Я вообще-то людей вижу теми или иными картинками, а не слова…

– А ты попробуй! Давай-давай, играем в ассоциации. Рубль!

Кира озадаченно моргнула, но ответила:

– Топор, дерево, удар отскочившей щепкой в лоб.

– Отлично. Евро?

– Свист резко застегнутой молнии на кошельке.

– Биржа!

– Мешок. Тугой такой, полный чего-то сыпучего, не знаю, что там…

– Рожь, – подсказал Петрик. – Поскольку би-ржа!

– Бинанс!

– А это что такое? – свел брови дарлинг.

– Криптовалютная биржа.

– А! Тогда тихий шепот. Вкрадчивый такой, искушающий. – Петрик оживился.

– А у меня будто ветер свистит, – Кира тоже разговорилась. – Должно быть, в пустых карманах.

– Биржевики богатые, – заспорил с ней дарлинг.

– Не все, кто-то же разоряется!

– Так, не отвлекаемся! – Я ударила в ладоши и назвала главное слово: – Биткойн!

– О… Это я даже не знаю. – Петрик задумался. – Что-то неровное. Спотыкающееся.

Кира подняла руки, скривила пальцы, пошевелила ими:

– На краба похоже. Или большого паука.

– Корявое слово, да? Растопырчатое! – Я обрадовалась и хлопнула себя по коленкам. – Что и требовалось доказать!

– Нормально объясни! – потребовал Петрик и пересел на шезлонг Киры, чтобы лучше меня видеть.

Я посмотрела на них, выжидательно замерших, и торжествующе улыбнулась:

– Я поняла мотив Макса! Можно сказать, изобличила его, приперла к стенке – стоять на месте, руки вверх!

– Оу?

– Ну, давай уже, бусинка!

– А было так. – Я поерзала, устраиваясь на пластмассовом сиденье поудобнее, и начала свой рассказ: – Десять лет назад или около того Максим Горетов, тогда еще студент, приезжал в гости к дяде, Виктору Афанасьеву. Тот уже был серьезным бизнесменом, но не таким богатым, как сейчас…

– Сейчас у него вообще ничего нет, одна арфа и белый хитон, это если он в рай попал. А если в ад – вообще голышом в котле варится, – хмыкнул Петрик.

– Не перебивай меня! Приехал, значит, Макс в Краснодар к своему дяде… А надо сказать, что отношения с родственниками у Афанасьева были так себе, с сестрой и племянниками он почти не общался, не уважал их, да особо и не за что было. Про Зою говорят, что она неудельная рохля, даже мужика хорошего себе не нашла, хотя три раза замуж ходила, и дети у нее бестолковые…

– Кроме Макса! – теперь вмешалась Кира.

– Кроме него, – согласилась я. – Максим как раз деловому дяде понравился, Афанасьев даже подумывал сделать младшего племянника своим наследником, отписать ему все по завещанию.

– Но ведь не отписал, – напомнил Петрик. – Так где же мотив?

– Не спеши, слушай дальше. Татьяна Марковна, экономка, вспомнила, что Афанасьев говорил ей: обязан я, мол, пацану, он богачом меня сделал. А еще она рассказала, что тогда, в свой приезд лет десять назад, Максим всю ночь просидел с дядей в его кабинете, и пили они виски, и вели речи заумные, Татьяне Марковне непонятные, и все повторяли какое-то слово на букву «Б»…

– Гляди, библейским слогом шпарит! – восхитилась Кира.

– Тс-с-с! – цыкнул на нее Петрик. – И что это было за слово?

– И сказала Татьяна Марковна: слово то было какое-то корявое, растопырчатое…

Две секунды тишины.

– Биткойн?! – ахнули мои слушатели дуэтом.