Любовь и расчет

– У меня есть догадки, – оборвала ее виконтесса. Затем она наклонилась и взяла платье из ее рук. Хоуп даже не пыталась воспротивиться, отпустив платье, как только мать слегка потянула за него. – Да уж, у этого довольно глубокое декольте. В конце концов, возможно, оно и правда пригодится для следующего бала, чтобы получить что-то большее, чем цветы…

Хоуп пробил озноб. Она вскочила на ноги и, ковыляя, подошла к прикроватной тумбочке. Среди красных лепестков лежала маленькая записка.

– «Дорогая, вы были восхитительны на балу, – начала зачитывать она вслух, – если в следующий раз вы не будете столь заняты, я надеюсь, что смогу рассчитывать на танец. В бальном зале… или вне него. С». – Все с тем же выражением удивления и отвращения на лице Хоуп повернулась к матери. – «С»? Кто бы это мог быть?

– О, кто знает! – Она загадочно улыбнулась. – Похоже, твой поклонник пока предпочитает оставаться неизвестным, но я уверена, что на следующем балу сезона он рискнет предложить что-то, что принесет пользу всем нам. – Ее дочь сглотнула слюну. – А если у тебя ничего не получится, мы всегда сможем продать несколько из этих платьев. – Беатрис принялась рыться в сундуке. – Тебе все равно ни к чему столько одежды, у тебя ведь даже шкафа нет в ком…

Настолько быстро, насколько ей позволяла нога, Хоуп подошла к матери и отобрала у нее голубое платье. Затем она с силой захлопнула крышку сундука, едва не прищемив пальцы Беатрис.

– Ты что творишь?!

– Я не собираюсь продавать ничего из содержимого этого сундука, – произнесла она упавшим голосом. – Если вы попытаетесь это сделать, я все тут же верну. Или уж лучше сожгу их для обогрева.

«Клянусь, что я скорее сожгу их, чем позволю лорду Лоури проиграть их за карточным столом».

Виконтесса сузила глаза и фыркнула, поглаживая свои руки.

– Дитя мое, да ты сошла с ума, – сказала она спустя несколько секунд. – Не волнуйся, я их не трону. Боже упаси! В конце концов, они принадлежали женщине низкого происхождения. В них нет ни грамма положенной элегантности.

– Значит, они идеально подходят мне.

Беатрис изогнула бровь, затем встала с пола и направилась к двери.

– Знаешь, Хоуп? Ты не единственная, кто любит помечтать. У меня тоже есть надежды. И самые большие из них не имеют к тебе никакого отношения.

Девушка не смогла удержаться от того, чтобы закрыть глаза. Она знала, что мать презирает ее, но не предполагала, что до такой степени.

– Если ты наконец уедешь из этого дома с каким-нибудь богатым любовником, который будет тебя содержать, – продолжала виконтесса, – и если твой отец скоро умрет – а я молюсь, чтобы он умер, – я буду единолично распоряжаться семейными доходами, до тех пор пока Генри меня не сменит. Я даже смогу устроить для него выгодный брак, если представится удачный случай. Все сложится как нельзя лучше. Никаких унижений или денежных трудностей. Ни жалоб, ни детских мечтаний неблагодарных девиц. – По тону ее голоса Хоуп поняла, что мать улыбается. – Спокойной ночи, милое дитя. Наслаждайся ароматом цветов. Твой поклонник выбрал их с большой надеждой и желанием, чтобы ты их приняла.

Хоуп осмелилась открыть глаза только после того, как услышала, как закрылась дверь.

У нее тряслись ноги. Она упала на пол, завернувшись в голубой шелк, который изо всех сил сжимала в руках. В тот момент он казался ей краем обрыва, за который еще можно ухватиться.

* * *

Кайден прекрасно знал, что найдет Брукса дома, работающим в своем захламленном кабинете, как и знал, что Эзра будет занят до поздней ночи. Разумеется, со своей любовницей. Овдовевшей баронессой, если он правильно помнил. Трудно было уследить за завоеваниями Маклеода. Как же ее звали? Леди Коллинз? Эзра намекнул Кайдену, что его друг может склонить ее к браку, при условии, если сам Маклеод будет продолжать ублажать ее в постели.

– Любовь к жене – необязательное для меня условие, – сказал ему тогда Кайден. – Но я точно не стану содержать еще и тебя в качестве бездельника, который греет ее простыни.

Он вспомнил об этом, потому что Эзра тогда разразился одним из своих самых сильных смешков.

Размышляя (к несчастью) о возможности (абсолютно абсурдной) согревать другие простыни, Кайден постучал в дверь дома Брукса – простой квартиры на Бедфорд-сквер. Дверь ему сразу же открыла миссис Норт, единственная горничная (и кухарка, и служанка, и экономка, и верховный диктатор), которую Брукс согласился нанять, и то только на условиях оплаты, достойной самых высоких банковских клерков.

Кайден не стал его разубеждать. В конце концов, миссис Норт давно была служанкой у семьи Буланже и пекла невероятные пирожные.

А еще она пугала его до смерти, хотя он никогда бы в этом не признался.

– Мистер Даггер, что вы делаете здесь в такой час?

Собрав все свое мужество, Кайден не дрогнул от ее сурового тона.

– А вы? Брукс знает, что вы все еще здесь? – он достал часы из кармана жилета. – Вы уже должны быть дома со своим мужем.