Любовь и Рим (По воле рока)

Мелисс прошел по узкой улочке, без отвращения вдыхая давно ставший привычным запах сырости и нечистот, поднялся по деревянной лестнице и несильно толкнул дверь. Он вошел и замер; стоявшая у печки женщина, по-видимому, не слышала стука, потому что не повернулась и продолжала возиться с глиняными горшками. Она была молода — Мелисс понял это, глядя на красивую линию прямых плеч и гибкую спину. Волосы незнакомки в самом деле были ярко-рыжими, высоко заколотые, они лежали на голове тяжелой массой.

Он сделал шаг вперед, и тут женщина повернулась. Увидев неожиданного гостя, она пошатнулась так, что едва не упала. Их взгляды встретились, и Мелисс с изумлением впился глазами в побледневшее лицо хозяйки дома.

— Ты?! — прошептал он и добавил с каким-то странным облегчением: — Конечно, это ты!

Она молчала, безмерно растерянная, ошеломленная его вторжением.

— Я забыл твое имя, — сказал Мелисс.

— Тарсия…

Он прошел и сел, не сводя с нее темных глаз.

— Значит, ты живешь здесь, и у тебя есть сын.

— Два, — прошептала она.

— Два? Значит, один твой, а другой приемыш?

— Оба… мои.

Мелисс откровенно разглядывал ее.

— А ты такая же. Я сразу тебя узнал. — Он протянул к ней руку, и Тарсия испуганно отпрянула. Мелисс жестко засмеялся: — Не бойся, я просто хочу поговорить.

Молодая женщина подошла к печке, сняла один из горшков и поставила на стол. Ее руки дрожали, и она прятала лицо.

Стукнула незапертая дверь — вбежали дети; на улице дул холодный осенний ветер, и они сразу бросились к жаровне отогревать руки, а потому не заметили незнакомца. Потом повернулись, один за другим, и увидели Мелисса. Младший, светловолосый, остроглазый, уставился на него, приоткрыв рот от изумления, а второй бросил быстрый тревожный взгляд на сжавшуюся от испуга мать. На вид этому мальчику было лет десять, и он выглядел совсем по-другому: правильные черты лица, мягкие черные кудри и какая-то особая невозмутимая глубина в глазах, — точно он видел и понимал то, что неведомо другим.

— Садитесь, — тихо сказала Тарсия детям, — будем ужинать.

— Я могу поесть с вами? — спросил Мелисс. Женщина ничего не ответила. Она разложила тушеные овощи со свининой по трем тарелкам; себе не взяла и села, наблюдая за детьми. Мальчики притихли в присутствии незнакомца; не зная, чем объяснить его появление, не смели задавать вопросов.

Мелисс ел жадно и быстро насытился. Он долго смотрел на Кариона, а потом тяжело произнес:

— Нет, все-таки я ошибался.

После ужина Тарсия отправила детей за перегородку, а сама не двигалась с места и ждала. Глаза Мелисса завороженно смотрели в одну точку.

— Хороший у тебя дом, — медленно произнес он, — у меня никогда не было дома. — И неожиданно предложил: — Будь моей.

— У меня есть муж, — осторожно произнесла молодая женщина, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Мелисс резко мотнул головой.

— И где же он?

— В армии Октавиана Цезаря. Он служит в коннице.

— Впрочем, мне нет до него дела, — продолжил Мелисс — К тому же он наверняка редко приезжает в Рим. — Он подошел к Тарсии и легонько приподнял на ладони прядь ее волос — Там, на острове, получилось скверно, я понимаю. Знаю, что ты хорошая женщина, и больше не стану тебя неволить. Я всегда смогу достать деньги. Твои мальчишки не будут голодать. Подумай. Я сниму комнату где-нибудь по соседству и еще загляну к тебе.

Тарсия стояла, опустив голову и едва удерживаясь от слез. От Элиара слишком давно не было вестей, она даже не знала, жив ли он… Деньги заканчивались, и молодая женщина с ужасом думала о предстоящей зиме.

— Уходи, — сдавленным голосом попросила она.

Вновь усмехнувшись, он встал и вышел за дверь. Карион тут же появился из-за перегородки, подошел к матери и совсем по-детски обвил ее шею руками. Молодая женщина дала волю слезам, чего обычно не делала при детях. Прижимая к себе Кариона, Тарсия мысленно повторяла одну и ту же фразу: «Как же все-таки жаль, что у тебя нет настоящего отца!»

ГЛАВА IV