Любовь и шпионаж

– Ее помолвка еще не объявлена, – сказал министр, – но я думал, что вы, как ее давний друг, уже знаете о ней. Мне кажется, мадемуазель хочет удивить нас всех в свое время… если только это дело не убьет бедную девушку!

– Разве оно представляет серьезную опасность?

– Самую серьезную. Если… не удивляйтесь, что я слишком часто говорю «если»… итак, если вам не удастся спасти ее – потрясется до основания не только «Сердечное соглашение»[4] (я уж не говорю о моей собственной репутации, которая поставлена на карту), но разобьется и ее личное счастье. Она сказала, что не переживет этого, покончит с собой, если произойдет крах. И хотя обычно самоубийство – прибежище, последний козырь трусов, а мадемуазель де Рензи отнюдь не трусиха, склонен думать, что на ее месте я пришел бы к тому же решению.

– Скажите мне, что я должен сделать! – сказал Ивор, заметно тронутый странными словами министра и его подчеркнутой серьезностью.

– Вы должны будете уехать в Париж завтра утром с первым поездом, не сообщив решительно никому о ваших намерениях; с вокзала вы немедленно отправитесь в какой-нибудь отель, где вы никогда раньше не останавливались и где вас не знают. Интеллидженс Сервис найдет способ известить мадемуазель, какой отель вы избрали. Вы должны записаться там под вымышленным именем (скажем, под именем Джорджа Сэндфорда) и заказать себе отдельные апартаменты с изолированной гостиной. Сделав это, вы заявите, что ожидаете к себе с визитом одну леди и никого другого принимать не будете. Подождав, пока явится мадемуазель де Рензи (а она, конечно, явится так быстро, как только сможет), и оставшись с ней наедине, вы должны убедиться, что за вами не подсматривают и не подслушивают, а затем передать ей в руки небольшой пакет, который я вручу вам прежде, чем мы сегодня расстанемся.

– Это звучит довольно просто, – заявил Ивор, – если это —

все.

– Это – все. Но это может оказаться каким угодно, только не простым.

– Не предпочитаете ли вы, чтобы я зашел прямо к ней в дом, не дожидаясь ее приезда в отель? Я охотно сделаю так, если…

– Нет! Я уже сказал вам, что если ваша встреча станет известна, то те, кто сторожат ее сейчас, не должны подозревать настоящего мотива этой встречи. Притом же, мы должны считаться и с ней: ежедневно после пяти часов дня один молодой француз, с которым она обручена, имеет обыкновение заходить к ней и проводить у нее время вплоть до того часа, когда ей нужно идти на репетицию. Однако в театр он ее не провожает, потому что сейчас это было бы чересчур публично, поскольку их помолвка еще не объявлена. Он обожает ее… но слишком ревнив, как и большинство людей латинской крови. Очень вероятно, он слышал ваше имя в связи с ее именем, когда она гастролировала в Лондоне, и, как истый француз, не допускает мысли, что мужчина может восхищаться прекрасной женщиной, даже не влюбляясь в нее… и тогда ваш визит в ее дом причинит мадемуазель Максине много неприятностей.

– Понятно. Но если она сама приедет ко мне в отель…

– Ну, я уверен, она найдет какую-нибудь приличную отговорку, чтобы уйти в театр раньше обычного и таким образом отделаться от своего обожателя. Она достаточно умна для этого. А так как ваше подлинное имя не будет значиться на другой день ни в одном гостиничном списке, публикуемом в газетах,[5] то самое ревнивое сердце не будет иметь повода для подозрений. Если же, не дай Бог, некоторые личности, которых мадемуазель и мы должны опасаться, откроют, что она посетила Ивора Дандеса, который указал фальшивое имя ради удовольствия встретиться с ней наедине, то… – министр слегка замялся.

– То что?

– Тогда государственные интересы, которые важнее, чем самая пылкая любовь, будут защищены предлогом вашей давнишней дружбы с Максиной. Теперь вам все понятно?

– Думаю, да, – сказал Ивор, очень серьезный и встревоженный; из его голоса испарилась всякая веселость. – Постараюсь сделать это как можно лучше.

– Если вы пожертвуете какими-либо важными личными делами на ближайшие два дня, вам не придется сожалеть об этом впоследствии, – многозначительно добавил министр иностранных дел.

…Без сомнения, Ивор уже видел, как алжирское консульство плывет ему в руки, связанное шелковыми лентами со свадебным пирогом: получить консульство – наверняка означало для него получить вместе с ним и руку Ди. Вот чего я безумно боялась. Лишить их свадебного пирога должно стать моей целью!

– Благодарю вас, – сказал Ивор.

– Какой же отель выберете вы в Париже? – спросил министр. – Это должен быть первоклассный отель с хорошей репутацией, куда мадемуазель де Рензи могла бы прийти без риска скомпрометировать себя, если ее узнают несмотря на вуаль, которую она, по всей вероятности, наденет. В то же время он не должен занимать центральное положение в столице.

– Может быть, выберем отель «Елисейский Дворец»? – спросил Ивор.

– Хорошо, это вполне устраивает, – отозвался министр после минутного раздумья.