Любовь и слава

Этот голод был невыносим. Будь ты проклят, Тревис! Ну почему спавшее в ней до сих пор желание должно было проснуться именно сейчас? В этот миг Мэрили осознала, что, как бы она ни презирала этого Тревиса, она безумно завидует своей сестре. Мэрили была далеко не такая красавица, как Элейн. Ей не хватало не только внешней привлекательности, но и чисто женского кокетства, от которого мужчины, увивавшиеся вокруг Элейн, просто сходили с ума. Мэрили была простушкой, самой обычной, очень тихой и незаметной. Наверное, ей суждено было навсегда утешиться тем, что она уже испытала в объятиях своего мужа.

Теперь же, после того как она так явственно слышала стоны страсти, которую пробудил в ее сестре Тревис, Мэрили поняла, чего она лишена была в жизни и чего ей всегда так будет не хватать.

И эти мысли отозвались болью в ее сердце.

Глава 17

– Я вовсе не дурнушка! – Мэрили всматривалась в свое отражение в зеркале над туалетным столиком. В глазах кофейного цвета застыли невылившиеся слезы. – Дональд меня дурнушкой не считал. Он говорил, что я красивая.

Мэрили чуть повернулась, услышав звук раскрываемой двери. Вошла Элейн.

– Надень вон то, оливково-зеленое, – указала она на открытый шкаф. Потом присела на край широкой постели, покрытой покрывалом. – Это самое яркое платье из всех, какие у тебя есть. И в самом деле, Мэрили, отчего это ты все время одеваешься во вдовьи цвета? Дональда нет в живых уже целых шесть лет. Нельзя же носить траур вечно!

Мэрили взглянула на клубнично-розовое шифоновое платье Элейн. Низ его был отделан складками, перехваченными крохотными розетками более темного розового тона. Каштановые волосы сестры обрамляли ее милое бледное личико. Родные сестры, а так не похожи друг на друга, подумала Мэрили.

Она достала из шкафа оливково-зеленое платье. Воротник был высокий и отделан тонкими кружевами, рукава длинные, к запястью суживались, юбка широкая.

– Ты бы могла быть очень миловидной, если бы захотела, – тихо сказала Элейн.

Мэрили удивленно уставилась на сестру.

– Да. Могла бы, – поспешно продолжала та. – Но ты ведь ничего для этого не делаешь, Мэрили! Я хочу сказать, что волосы свои ты стягиваешь в этот ужасный пучок, а это уже давно немодно и совсем тебе не к лицу. Ты никогда не пользуешься ни румянами, ни губной помадой. А уж твои туалеты! – Элейн сморщила носик. – Можно подумать, что ты нарочно стараешься выглядеть старой девой.

Мэрили вздохнула:

– Нет, я не стараюсь, Элейн, это само собой так получается.

– Когда Дональд за тобой ухаживал, ты одевалась совсем по-другому. Я помню. Ты любила яркие цвета, каждый день мыла голову и тщательно расчесывала волосы. Даже после замужества ты старалась выглядеть мило. И ты и впрямь была очень хорошенькой. Если бы ты постаралась, то опять смогла бы стать такой же.

– Может быть, у меня для этого нет никакого стимула.

– Если ты сама не начнешь собой заниматься, Мэрили, ни один мужчина такого стимула тебе не даст. – Элейн все больше раздражалась.

Мэрили подняла бровь:

– Я прекрасно могу жить без мужчин, Элейн. Хочешь верь, хочешь нет.

– Да тебе и придется жить без них, если ты будешь продолжать так себя вести, – заметила сестра. – Послушай, ведь я хочу тебе помочь. Сегодня вечером в гости к отцу приедет множество весьма уважаемых мужчин. Почему ты не хочешь, чтобы я уложила тебе волосы и привела в порядок твое лицо? И я бы могла одолжить тебе какое-нибудь из своих платьев.

– О нет! – закричала Мэрили и сразу понизила голос. – Извини. Я не хочу быть с тобой резкой, но мне твоей помощи не надо. Ничьей помощи не надо.

Элейн пожала плечами:

– Поступай как знаешь.

Она встала и направилась к двойным стеклянным дверям на веранду, рывком распахнула их и выглянула наружу. В комнату ворвался холодный вечерний воздух. Не оборачиваясь, Элейн бросила через плечо:

– Знаешь, вполне достоин внимания Сэм Бачер.

– Сэм Бачер? – переспросила Мэрили. – Ты имеешь в виду шерифа Бачера? Ну что ты! Да ведь ему столько лет, что он годится мне в отцы. Послушай, Элейн, займись-ка ты лучше своими собственными делами. Из того, что я слышала… – начала было Мэрили и устыдилась. Пусть по-своему, как всегда, бесшабашно, но ведь Элейн искренне старается ей помочь.

Элейн тут же бросилась к сестре. Щеки ее пылали.

– А что ты слышала? Что у меня безумный, сумасшедший роман с Тревисом Колтрейном, да? – В глазах Элейн горел гневный протест. – Да, почти все это правда. Я говорю «почти», потому что наверняка ты слышала, что мы с ним встречаемся тайно. И это так, но только из-за Мейсона. Никому из нас не хочется никаких столкновений. А наша любовь достигла такой высоты, что мы больше не хотим наши чувства скрывать. Мы хотим, чтобы о них узнал весь мир.

Мэрили отвернулась, чтобы продолжить процедуру одевания. Ей не хотелось думать о Тревисе Колтрейне. Кроме того, у нее и без него было о чем серьезно подумать. Ведь всего каких-нибудь несколько часов назад она пряталась в своем тайном укрытии, где слышала разговор Мейсона с ее родным отцом. Они говорили, что в рядах куклуксклановцев появился кто-то, явно сочувствующий неграм.