Любовь и смерть. Селфи

– Слушай, заткнись, – не выдержала Люба. – Мы, между прочим, с тобой ровесницы! И «полтос», как ты говоришь, еще не скоро. Есть еще время. И что это за дурацкий жаргон?

– Хватит мне мораль читать, давай о деле, – Люська не умела обижаться. – Забивай в навигатор координаты, раз сама за руль села, и двигай вперед.

«Хвала Создателю, что есть навигаторы!» – радовалась Люба, ложась на курс. Анфиса Платоновна жила в деревне, на самой окраине Московской области. Без навигатора эту деревеньку отыскать было бы трудно, она затерялась где-то в лесу. Хотя подруга Анфисы Платоновны Софья, она же ее квартирантка подробно описала дорогу. Но запомнить все эти «там направо», «там налево», «палатка такая зеленая» и «дерево поваленное лежит» было невозможно. Дорога петляла, на ней была куча съездов в дачные поселки, и Люба невольно подивилась тому, насколько же густо застроена теперь вся Московская область. Даже эти самые дальние ее уголки распилили на сотки, хотя столица находилась часах в двух езды. И то если на машине, электричка шла дольше.

– А чего ты хочешь? – пожала плечами Люська. – Здесь экология хорошая. Это раньше в получасе езды от Москвы была дача. А сейчас какая же это дача? Такая же Москва. Как и не уезжал. А народ уже замучился дышать выхлопными газами, вот и рвется на природу. Ты только глянь, Любка, какая шикарная здесь природа!

Природа и впрямь была что надо. Хотя зелень уже не радовала глаз своей яркостью, зато царило почти что осеннее умиротворение. Поля были скошены, повсюду лежали катушки сена, напоминающие гигантские веретена. Словно бы в кустах притаилась огромная прялка, и все это великолепие приготовлено было лишь для того, чтобы всю зиму ткать зеленое полотно, а потом по весне накинуть его на оголившиеся от снега поля. Солнце уже не палило, от него шел приятный жар, как от остывающего костра, хотелось свернуться калачиком и задремать, вдыхая пряный травяной воздух. Скошенная трава пахнет по-особенному, все запахи лета, казалось, собрались здесь. И грустно и сладко, и тревожно и радостно, и больно, и возвышенно…

– О чем задумалась? – Люська ущипнула ее за бок, и Люба невольно подпрыгнула:

– Что у тебя за привычка! То пинаешься, то щиплешься!

– А ты не спи! А то поворот проскочим!

Поворот они и в самом деле едва не проскочили. Деревенька называлась ласково – Зоренька. А дом под номером семь стоял на самой ее окраине. Большая часть десяти соток, на которых раскинулись владения Анфисы Платоновны, утопали в глубокой тени. Огромные березы на участке не вырубили, а напротив, любовно обкашивали.

– И что ее заставляет все лето кормить здесь комаров? – пробурчала Люська, вылезая из машины. – С ее-то деньжищами!

Да, уж чего-чего, а комарья здесь хватало!

– С какими такими деньжищами? – Люба на всякий случай поставила машину на сигнализацию.

– Папаша ее нахапал. Поделился, небось. Девка чокнутая, так что ты поаккуратнее.

– Я?!

Люська уже нетерпеливо шагала к распахнутой калитке. Похоже, Анфиса Платоновна куда-то отлучилась. Когда они толкнулись в дверь, чтобы это проверить, та без проблем открылась. В доме было прохладно и пусто.

– Во люди! – покачала головой Люська. – Заходи, кто хочешь, бери, чего хочешь.

– Да что тут брать-то? – Люба огляделась.

Мебель была ровесницей самого дома. Таких раритетов, как у Иваныча, конечно, не наблюдалось, но все атрибуты так называемого «совка» были налицо. Стенка с хрусталем, за которым ломились в очередях еще Любины мама с бабушкой, ковер на полу из той же серии, люстра с висюльками из чешского стекла, стопка старых пожелтевших газет на колченогой этажерке в углу. Видимо прежние хозяева свезли сюда всю мебель из городской квартиры перед тем, как делать ремонт. А потом продали дом дочке Платона Большакова. Вместе с упомянутой мебелью. Анфиса же Платоновна ремонтом так и не озаботилась. Равно как и своим бытом. Едой в доме не пахло, в углах висела паутина, на полках этажерки скопилась пыль.

– Что делать-то будем? – нетерпеливо спросила Люська. – Где ее искать-то, хозяйку?

К счастью в этот момент на крыльце раздались шаги.

– Ой, как неловко! – заволновалась Люба. – Получается, мы вломились в чужой дом.

– Не вломились, а вошли. Дверь же была открыта!

– А у меня, оказывается, гости, – певуче сказала возникшая на пороге молодая женщина. – А я вот как раз водички родниковой принесла. Угощайтесь.

И она принялась наливать воду из ведра в глиняный кувшин. Люба с удовольствием отведала родниковой воды, такой холодной, что заломило зубы.

– Сладкая какая, – сказала, поставив чашку. – Или мне так кажется?

– И в самом деле, сладкая, – улыбнулась хозяйка. – К нам на родник со всей округи приезжают. Его недавно батюшка освятил. Вода эта не только сладкая, но и святая, – сказала она серьезно.

– Мы к вам по делу, – Люська решительно вскинула подбородок, покончив со своей порцией родниковой воды.

– В этом суетном мире дел у меня никаких нет, – все также певуче сказала Анфиса Платоновна.