Любовь и смерть всегда вдвоем

— И свалить на дочь… Нет. Постой, — вздрогнула Люба. — Олег не мог так поступить. Он любил свою дочь, хотя никогда об этом не говорил. Вообще не разговаривал со мной на эту тему. Он что-то говорил про милицию. Мол, придется все-таки туда пойти. И о совести. Видимо, Олег хотел во всем признаться. Ты понимаешь? Хотел! Но не успел.

— Что же ему помешало?

— Не что! А кто!

Люба взялась руками за пылающие щеки. Давно она так не волновалась! Взгляд ее снова наткнулся на колье. Подарок. Подарок?!

— И что она сказала, отдавая тебе колье?

— Вот.

Стас вытащил из кармана сиреневый конверт. Люба невольно поморщилась, взяв его в руки. Все тот же сладчайший запах! Она открыла конверт и увидела нежно-сиреневый листочек бумаги. Почерк у актрисы был на загляденье.

«Милая, я сожалею, что мы так расстались. Нам надо было разрыдаться друг у друга на груди. Потому что делить больше нечего. Вернее, некого. Я вижу, что и вы его любили, хотя, быть может, он того и не стоил. Но сердцу не прикажешь, ведь так? И согласитесь, что в присутствии постороннего мужчины это было бы неуместно. Рыдать. Я прощаю вас за резкие слова в мой адрес, а вы простите меня. Его больше нет (подчеркнуто два раза). Сожалею о постигшем вас несчастье. Я имею в виду потерю ребенка. В знак примирения примите от меня подарок. Поверьте: это от чистого сердца.

Заезжайте как-нибудь, поболтаем.

Алина Линева»

Витиеватая роспись, число, месяц, год. Люба невольно улыбнулась: актриса, ничего не скажешь! Актриса во всем! Какое театральное послание! Чего уж говорить о подарке!

— И ты хочешь, чтобы я это взяла? — усмехнулась она. — Колье, подаренное ее любовником-вором, который давно уже в могиле, и украденное девушкой, которой теперь угрожает опасность. Она издевается надо мной, да?

— Я выполняю просьбу. А возьмешь ты подарок или не возьмешь, это не мое дело.

— Так вот: верни, пожалуйста, его хозяйке, -Люба отодвинула колье на самый край стола. -Хватит меня унижать.

— Это уж вы сами разбирайтесь, — хмыкнул Стас. — А я к Линевой больше не поеду.

— Что так?

— Я узнал все, что хотел. И потом, меня туда больше не звали.

— Хорошо. — Люба поднялась со словами: -Я пока это припрячу. Но при первой же возможности верну законной владелице. Это не мое.

Она завернула колье в носовой платок и унесла в комнату. Долго думала, куда бы его спрятать, потом засунула в шкаф, под постельное белье. С глаз долой. Когда вернулась, Самохвалов делал огромный бутерброд с колбасой.

— И что ты теперь будешь делать? — тихо спросила Люба.

— С бутербродом? Есть!

— Я об убийстве. Вернее, об убийствах. Если Олег убил Михаила Стрельцова, то кто, в свою очередь, убил его?

— Милая, тебе не надоело? — спросил Стас, откусывая от бутерброда. — Какая же ты кровожадная! Все об убийствах, да об убийствах! Даже камешки тебя не интересуют. Другая мигом нацепила бы колье и отправилась…

— Куда?

— Да куда угодно! В театр, в ночной клуб!

— Ты спятил!

— Выходит, все, кто туда ходит, спятили? хмыкнул Стас.

— Не всех, кто ходит в ночные клубы, преследует маньяк. Вот он обрадуется, если я поздно вечером покину свое убежище!

— Неисправима! Теперь о маньяках. Милая, я в милиции работаю! Это значит, что весь день я думаю о трупах, вижу трупы, держу в руках вещи, принадлежащие трупам. Могу я хоть немного отдохнуть?

— Хорошо, Стас. Это последнее. Найди, пожалуйста, одного человека. Его зовут Василий. Отчество не знаю, фамилию, к сожалению, не знаю тоже. Знаю только, что он известный хирург, доктор наук. Делал операцию жене Павла Петровича Стрельцова Полине. Имеется в виду Полина — первая. Рак. Отчество ее, опять же не знаю.

— Ну, ты даешь, подруга! Где ж я его найду?

— Они со Стрельцовым-старшим учились в одном классе: Павел Петрович и этот Василий.

— Ну, найду я его и что?

— Он настоящий отец Михаила.

— Что-о? — вытаращил глаза Стас.

— Что слышал. Мне интересно: они общались? Быть может, это дело семейное? И Василий что-то знает о сыне? Что-то такое, чего не знаем мы…

— Ну, ты даешь, подруга! — покачал головой Стас. И без всякого перехода: — Слушай, может, мне к тебе переехать? С вещами?

— Надолго? — тихо спросила она.

— Время покажет. Ты весь день дома, меня весь день нет. Ты пессимистка, я оптимист. Ты брюнетка, я блондин…

— Я женщина, ты мужчина.

— По-моему, мы друг друга прекрасно дополняем, а?

— А, может, не надо ко мне переезжать?

— Чего ты боишься? Я честный. Прогонишь -уйду.

— Я не умею прогонять.

— Учись.

«А "нет" вы говорить умеете?» — вдруг вспомнила она. Похоже, так и не научилась.

— Ну, так что?

— Если ты так настойчив…

— Вот и славно! Какой напор, а? — подмигнул он. — Раз — и в дамках! Думаю, надо устроить по этому поводу вечеринку.

— По какому поводу?

— По поводу того, что мы узаконили наши отношения. Моя зубная щетка отныне вполне законно будет находиться в твоей ванной комнате, а тапки — в прихожей.

— Мне кажется, это называется гражданский брак, — осторожно сказала Люба.

— Ой, только не надо о браке! — сразу испугался он. — Я к этому еще не готов!

— Но на подарок я могу рассчитывать?