Любовь и страдания принцессы Марицы

Марица догадалась, что он имел в виду короля Эдуарда, славящегося своим аппетитом и любящего перекусывать по несколько раз в день, чтобы поддержать силы.

– Герцогиня рассказывала мне, – сказала она, – что два года назад она была в кафе "Рюбецаль" на завтраке в честь короля Эдуарда и короля Греции.

Лорд Эркли слышал об этом знаменитом ресторане, который стоял в лесу и откровенно соперничал с курортом своей кухней, поэтому королю трудно было сохранить талию, имея рядом такой соблазн.

– Завтрак открывался жареной рыбой, – начала Марица.

– Я и уверен, – почти перебил ее лорд Эркли, – что это была самая восхитительная рыба, водящаяся в Дунае.

– Я тоже люблю рыбу, – согласилась Марица, – но когда за этим следуют бараньи котлеты, жареная куропатка и заливная пражская ветчина – это слишком.

Лорд Эркли засмеялся.

– Король, конечно, не упустил возможности отведать каждое из этих блюд.

– Наконец оба короля попробовали компот из свежих фруктов и, как рассказывала герцогиня, воздали должное тончайшим австрийским винам.

– И конечно, оба предпочли не взвешиваться в ближайшие три дня, – улыбнулся лорд Эркли.

– Мне кажется, будь король Эдуард худым, это не пошло бы ему на пользу, так как у него был бы очень дурной характер, – сказала Марица. – А сейчас он так весел, жизнерадостен, добр, и это гораздо важнее стройной фигуры.

– Вы правы, – согласился лорд Эркли, – но излишний вес может пагубно сказаться на его сердце. А мы так любим его и не переживем, если его не станет.

– Вы очень любите его? ~ спросила Марица.

– Это исключительный человек и, по-моему, единственный, кто может поддержать мир в Европе.

Он умышленно говорил это, зная, что, если Марица передаст содержание разговора мужу, его настроение отнюдь не улучшится.

– Герцогиня мне говорила, – сказала Марица, – что некоторые называют его "Дядюшкой всей Европы".

– Подходящий титул, – согласился лорд Эркли. – А теперь, если позволите, поговорим о вас. Почему вы никогда не приезжаете в Англию погостить у родственников?

– Я мечтаю об этом, – ответила Марица, – и мой дядюшка, герцог Дорсетский, приглашал меня в прошлом году.

– И вам пришлось отказаться?

– Фридрих был не в состоянии совершить столь дальнее путешествие. – Лорд Эркли промолчал, и Марица добавила: – Герцогиня говорит, в вашем доме в Хемпшире очень красивая французская мебель.

– Я бы очень хотел показать ее вам, – сказал лорд Эркли, – а также великолепные французские полотна, в том числе нескольких импрессионистов, которых, я уверен, вы оцените.

– Импрессионисты? – Марица оживилась. – Еще до моего замужества отец рассказывал, что, будучи в Париже, он восхищался творчеством человека по фамилии Моне.

– У нас с вашим отцом одинаковый вкус, – улыбнулся лорд Эркли.

– Меня очень интересуют импрессионисты, в их картинах много спорного и необычного, – сказала Марица. – Но в Германии осуждается все французское и признается лишь традиционное искусство.

– А у вас иное мнение?

– Возможно, я бунтарка по натуре, – ответила Марица. – Мне всегда хотелось увидеть и испытать все новое. В мире есть столько интересного, о чем Я никогда не услышу, не говоря уже о том, чтобы увидеть.

Ее глаза опять погрустнели, и лорду очень захотелось сказать ей, что она не должна так страдать, что все будет хорошо. Но откуда он знал, что все будет хорошо? Принц Фридрих был его ровесником – им было всего по двадцать девять лет, – и теперь, когда ему стало значительно лучше, вполне можно было ожидать, что он проживет еще очень долго, если только пьянство не убьет его раньше времени. Лорд Эркли чувствовал, что Марица не выдержит подобного напряжения. Как можно жить день за днем, год за годом, словно на вулкане?

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Я думала о том, – и она посмотрела вдаль, – что, если сесть в лодку и долго-долго грести сквозь туман, вероятно, можно найти совершенно иной мир на другом берегу.

– Вы уверены, что он был бы лучше этого мира? – поинтересовался лорд Эркли.

– По крайней мере он будет новым и не похожим на наш, – ответила принцесса. Он посмотрел на нее, потом произнес:

– Но убежать от действительности в иной мир вполне возможно, вы, я думаю, это знаете не хуже меня.

– Вы имеете в виду в мыслях?

– Конечно! С помощью книг, музыки и искусства, например, картин Моне.

– Именно это я и пытаюсь сделать, – сказала принцесса, – но это трудно… очень трудно.

– И все же постарайтесь, – заметил лорд. – Только что, когда вы смотрели в туман, вы были очень далеко. Сейчас посмотрите на сосны и постарайтесь убедить себя, что, если вы будете идти по лесу, вам откроется нечто такое, о чем мы не имеем ни малейшего представления, сидя здесь, в этом кафе.

– Я попытаюсь… я правда попытаюсь, – пообещала Марица.

Говорила она совершенно искренне. Затем, когда их глаза встретились, они оба вдруг почувствовали какое-то удивительное спокойствие.

– Наверное, – почти прошептала она, – когда я найду дорогу в иной мир, вы тоже там будете.

– Постараюсь, – ответил он. – Но вы знаете, что это будет нелегко как вам, так и мне.