Любовь и страхи Марии

– Витюша, дорогой, я теперь не беру ночные вызовы, я же предупредила главного врача, и он оставил распоряжение диспетчерам. – Мария пришла в себя.

– Ну какой же он ночной, сейчас же только вечер!

– Нет, как стемнело, я сижу теперь дома и носа никуда не высовываю.

– На тебя не похоже. Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Просто ищите кого-то другого, – резко ответила она и положила трубку.

Гринфельд посмотрел на нее сочувственно, но не знал, чем можно было утешить Марию. Он хотел поехать вместе с ней до дома, но она отказалась от эскорта.

– Спасибо тебе, я сама. Как-нибудь сама…

Она ехала и думала о том, что ей повезло с друзьями: Валерий и Аркадий сразу же пришли на помощь. Правда, Валерий почему-то подозревал Гринфельда, а Аркадий – очень милый и интеллигентный человек, известный психиатр с частной практикой. Да и знает Мария его уже столько лет… Витек ей не внушал доверия. Во-первых, он был наркоманом, во-вторых, он же маньяк, полностью соответствовавший теории ее друга-психиатра. Сам признался в своих отклонениях.

Она вспоминала мужчин, которые были в нее влюблены, которых любила сама… Чаще всего Мария быстро разочаровывалась в своих избранниках. Может быть, она вовсе и не умела любить. Ее материнский инстинкт был хорошо развит – он делал ее привлекательной, женственной. Мария об этом догадывалась. Собственно, этот инстинкт и определил ее судьбу, помог ей сделать карьеру. Без него нельзя стать хорошим педиатром. Малышей нужно любить, любить так беззаветно, как любила Мария. Она действительно готова была в любой момент, даже поздно ночью, выехать на вызов. И не только ради денег. Ее тревожило состояние здоровья пациентов. Марии нравилось работать в «неотложке», она оказывала помощь детям, которые в ней срочно нуждались.

Вероятно, к мужчинам Мария относилась так же, как к детям. Ей всегда нравились какие-то инфантильные парни, которые самоутверждались за ее счет. Сестра Нина много раз упрекала ее в этом. Гринфельд был другим человеком, и Мария, понимая, что он хороший друг и увлекательный собеседник, все равно избегала серьезных отношений с ним. Просто она боялась потерять его… Любовные отношения – корабль, который может заплыть неизвестно куда, и все члены экипажа рассорятся между собой. На место дружбы может прийти вражда. Ей не хотелось этого…

Когда из ее жизни ушел муж, ей пришлось учиться жить без него… Она боялась и предложений Гринфельда, и нового замужества. Если все закончится так же, как и в предыдущий раз… Нет, Мария больше не смогла бы пройти этот путь.

* * *

Машину Мария оставила на стоянке. Вновь ей предстояло пройти через темную рощицу. Она уже пожалела о том, что отказалась от помощи Гринфельда, так страшно было идти одной. Ругала себя за гордость и самоуверенность. Пройти всего ничего: метров двадцать, ну, может, чуть больше. Но здесь не горят фонари, здесь она встретила мужчину с собакой, здесь стреляла в Соколова… В этом месте ее охватил необъяснимый чувство ужас. Она как будто почувствовала чье-то дыхание сзади… Да, кто-то крался вслед за Марией! Снова бешено заколотилось сердце, Мария схватилась за грудь. Ей хотелось быстрее бежать из рощицы, но она остановила себя: «Если я сейчас побегу, спровоцирую погоню. Он тут же бросится за мной. У этого мужчины сил больше, чем у меня…» Она пошла медленнее, прислушиваясь к шороху и дыханию за спиной… Как жаль, что сейчас здесь нет того мужчины, который выгуливал пса! Некому ей помочь. Она снова осталась один на один с убийцей. «Но если я не побегу, – продолжала рассуждать Мария, – он может прямо здесь сделать со мной все, что захочет»…

Теперь ей определенно послышались чьи-то шаги, они приближались, и Марии было уже не до рассуждений. Она не успела ничего подумать, как от охватившего ее ужаса непроизвольно сорвалась на бег. Но в ту же секунду Мария почувствовала, как кто-то железной хваткой сдавил ей локоть.

«Черт!» – прошептала она: кричать Мария уже не могла. Ей казалось, что горло ее охвачено сужающимся железным обручем. Но никто не душил ее.

Рывком преследователь развернул Марию к себе. Это был Соколов. Она задрожала, увидев его лицо, искаженное яростью.

Он посмотрел ей в глаза и произнес вкрадчиво:

– Попалась, сучка?.. Как видишь, меня выпустили. Хотела засадить меня за решетку?

– Нет, что вы, я совсем этого не хотела, – жалобно произнесла Мария.

– Врешь, хотела!.. Я же знаю, это ты на меня настучала! Пойдем-ка со мной…

Он больно схватил Марию за руку и потащил к своей машине. Мария сопротивлялась, но он все сильнее сжимал ее руку.

– Что вы делаете? Куда вы меня тащите? Отпустите! Отпустите, я говорю! Мне больно! Как вы смеете?

– Ничего, сучка, я с тобой поквитаюсь! – сквозь зубы прошипел Соколов.

Лицо его было страшным. Таким она его еще не видела. В лесу она успела уехать прежде, чем Соколов поднялся из канавы и бросал вслед ее уезжающей машине угрозы.

– Помогите! Помогите! – громко закричала Мария.

– Можешь орать сколько хочешь… Никто тебе здесь не поможет! – Он говорил тихо, но жестко. Мария задрожала еще больше.