Любовь и страсть Ангела

Казалось, они не прерывали поцелуй ни на секунду, каким-то чудом оказавшись в квартире Олега, потому что он инстинктивно чувствовал, что должен привести её к себе. Так было верней. И в то же время вечный спутник человека — сомнение — сейчас незримо витал над Разиэлем. Он начал сомневаться, что сможет дать Екатерине то, что она заслуживает, что он тот, ради которого можно было бы забыть обо всех остальных. Как и сомневался в том, что для Кати он кто-то особенный, с кем она захочет быть и дальше.

Разиэль прерывал свои горячие поцелуи, но только для того, чтобы обхватить ладонями лицо Екатерины и нежно и трепетно целовать каждый миллиметр её кожи, наслаждаясь тем, что она рядом и что она позволяет себя целовать.

Катя прерывисто дышала, пока её руки цеплялись за плечи Олега, а её всю охватила такое безудержное желание, которого она не испытывала никогда. И чем медлительнее и нежнее были движения Олега, тем сильнее внутри неё разгорался пожар желания. Она схватила Олега за воротник рубашки и рванула его в стороны, с удовлетворением отмечая, что пуговицы запрыгали по полу. Олег замер, а Катя принялась целовать его шею, в то время, как он с силой прижал её к себе, наслаждаясь неземным блаженством.

— Катя, Катя, — только и выдыхал он, на каждое движение её губ. Он не знал, что ему делать, как доставить ей такое же удовольствие, какое она дарила ему.

Екатерина потянула его за руку, оборачиваясь и только сейчас, кажется, осознавая, где они находятся.

— Где у тебя спальня? — выдохнула она, прерывающимся полушёпотом.

Разиэль нахмурился при слове «спальня».

— Она там, — он махнул в сторону одной из дверей, — А зачем?

Катя усмехнулась.

— Буду укладывать тебя спать, — рассмеялась она.

Ей вообще казалось, что она совращает какого-нибудь невинного ангела, но это было даже приятно-возбуждающе. И было невозможно представить, что вот этот образчик животно-мужской красоты со стеснительным взглядом, невинен, как младенец. Хотя, если он хочет поиграть в такую игру, это будет даже интересно.

Катя вошла в спальню, ведя за собой Олега, и повернулась к нему лицом, начиная медленно и дразняще снимать с себя одежду. А он стоял и смотрел на это всё со смесью восторга и смущения, но не смел оторвать взгляд ни на секунду. Вот в сторону улетела кофточка Кати, открыв жадному взору Разиэля совершенство её тела и красивую грудь в кружеве белья. Вот следом за кофточкой мягко приземлились на пол шортики девушки, и Разиэль поспешно отвёл взгляд, но снова вернулся глазами к этому абсолютному совершенству, заключённому в Екатерине.

А Катя ликовала, — перед ней стоял великолепный, мужественный, возбуждающий мужчина, с разорванной на груди рубашкой, открывающей его бронзовое от загара тело, и этот мужчина и всё его внимание принадлежали сейчас лишь ей одной.

Она подошла к нему вплотную, с удовольствием отмечая, как его тело ещё больше напряглось, и, чуть приподнявшись на носочках, прошептала в ухо:

— Тебе понравилось, когда та девушка выделывала на твоём теле пируэты?

Разиэль замотал головой, будто его обвиняли во всех смертных грехах разом.

— Нет, то есть, да, точнее нет.

Катя улыбнулась сама себе.

— Так да, или нет? — продолжала она допрос, одновременно скользя рукой вниз по груди Разиэля, пока, наконец, она не остановилась на уже слишком возбуждённом достоинстве мужчины. От этого прикосновения Разиэль вздрогнул и уже забыл, о чём его спрашивают.

— Нет, — выдохнул он, когда рука Екатерины скользнула к пряжке ремня, — Нет, не понравилось.

Катя скептически хмыкнула, но ничего не ответила, потому что ей самой нравилось это ощущение ревности, которое рождали воспоминание о том, как брюнетка скакала на её Олеге. И эту ревность, щедро сдобренную страстью и желанием, она и собиралась выплеснуть на Олега. А он, похоже, был этому только рад.

Только сейчас, наверное, Разиэль понял, что значит фраза: «Иметь ангельское терпение». Те ощущения, которые дарили движения бёдер Екатерины, сводили его с ума. Ему хотелось утонуть в них, отдаться им, но он наблюдал за Катей, пытаясь понять, доставляет ли он ей хотя бы каплю того наслаждения, которое получает от неё сам. Он упивался этими мгновениями, он жил ими всё то время, пока длилась их близость, и он мечтал, чтобы они не кончались. Её стоны были для него самой сладкой на свете музыкой, которую он слушал, желая, чтобы она звучала вечно, а Катино раскрасневшееся лицо, с прилипшими к нему влажными прядями тёмных волос, ему хотелось видеть всегда. Или запечатлеть в своей памяти навечно.

Наконец, он не смог больше сдерживаться, уже сам отвечая Екатерине, и прижав её к себе как можно сильнее, хрипло простонал. Его накрыла волна неземного наслаждения, такая огромная, что он не мог понять, — было ли это чисто физическое наслаждение, или он наслаждался тем, что Катя сейчас была с ним.