Любовь и свобода

Я пешу уже в санаторее. Мы опоздали совсем ничего. Если бы на пол часа раньше. Нас по дороге стало шесть человек. Один рядовой первого класа пограничник. Расказал что, был в потруле когда случилось то что у всех. Из ихней секции один рядовой бросил всё и ушол в горы и пропал. А Тулан и другой рядовой заняли НП на перевале Куджергдеж и сколько то дней были там потому, что думали что, началась война. Связи то не было ни с кем. А потом ночью на них напали какие то звери второго, рядового, убили а, Тулан сумел отстреляться и уйти. Он говорит как собаки только больше и, в темноте, светятся глаза.

Мы вышли к санаторею с заду, от котельной. А потому что тропа идёт по ращелине ничего не слышали. И только когда прошли далеко услышали крик потом, выстрелы, потом увидели. Женшина убегала в неё стреляли из ружей. Тулан сразу начал стрелять в тех но не успел, женщину уже убили. И тут же ранили Тулана стрелял с крыши. Я приказал рассыпаться но, Шиху Ремис не послушался, у него была винтовка питон и он стрелял стоя как в тире. Он снял снайпера а потом ещё одного с автоматом. Остальные начали убегать. Мы их прогнали и сожгли одну машину, уехали на остальной. У противника было три убитых и несколько раненых, у нас один раненый, неопасно. Это всё были деревенские бандиты. Потом вернулись несколько кто прятался. Один был брат Джедо Шанье, нашего командира, Хомилль. С ним была девочка Элера. И ещё одна девочка нашлась, Эрта. Она сидела с ножом в чулане. Было много убитых. Хомилль сказал что, непонятно почему так убивали, ведь обычно бандиты захватывают людей продавать. Он сказал что, они кого-то боялись. Наверное. Среди убитых я узнал господина Рашку и городского аптекаря, имени не знаю. И ещё дети. Хомилль сказал что знает всех по иминам я велел ему составить список. Но он сказал что, вдруг ещё какие-то незнакомые, не видел раньше. И ещё он сказал что, всё так внезапно, потому что бандитов привёл Йо Денци из нашей гимназии и даже из нашей компании. И его знал и Поль, и Рашку, и Хомилль, и поэтому бандиты сумели войти. Я знаю что, увезли захватили Поля его сына и наверное дочь. А женщина которую убили при нас была, его жена.

В санаторей ведут две дороги но проехать можно только по одной, и ещё та тропа по которой мы пришли. И ещё дорога на озеро но она короткая и дальше никуда. С другой стороны озера тоже была когда то дорога но её закрыло обвалом. Давно.

Я знаю что, Йо Денци обязательно умрёт.

Конец сочиненения № 10.

Глава двадцатая

До башни добрались быстро, никого не встретив по дороге. Один раз услышали недолгую перестрелку со стороны города; потом там занялся пожар.

— Ответят, — пробормотала Зее. — За всё…

Они пересекли шоссе и поехали вдоль железнодорожной насыпи. Виден стал Стальной мост, и Лимон вспомнил, что там, совсем рядом с мостом, остался дом Илли. Они пришли тогда, потому что искали шпионов… Массаракш, как же давно это было. Лимон уже догадался, что отец их тогда… разыграл? обманул?.. в общем, сделал так, чтобы, узнав о возможной войне, ребята не свинтили в лес, в диверсанты. А толку?

Почему-то так остро вспомнилось то утро, когда отец с другими офицерами приехал домой совсем рано утром, а Лимон услышал… Это было так давно и так безвозвратно.

— Когда всё кончится, — спросил он, — что ты будешь делать?

— Лежать где-нибудь, — сказала Зее. — Если повезёт, то чуть прикопанная. Если не повезёт, то так.

Лимон помолчал. Подумал.

— И никаких родственников?..

— Не знаю. В столице остался дед, но писем от него давно не было. Они с отцом… ну, не дружили, что ли. Дед — это мамин отец, — пояснила Зее. — Они из старого купеческого рода. А папка — простой строитель. Мезальянс… Вообще-то я думаю, мать вполне может выжить. У неё приспособляемость, как у снежной ящерицы. Я тут немножко в неё…

— А что, у тебя какая-то особая приспособляемость?

— Ну, посмотри: с кем я замутила? С командиром…

— Это не считается.

— Это всё считается… Ладно, замнём. Только имей в виду: девушки — совсем не то, чем кажутся. Они очень себе на уме, только не всегда об этом догадываются. В них такой маленький человечек сидит, который ими управлять может, а отчитываться не обязан. Я вот своего вроде как контролирую… но, может быть, он просто хитрит, поддаётся и заманивает.

Лимон посмотрел на неё.

— Даже не знаю, что сказать…

— Тогда просто болтай. Это лучше, чем молчать. От молчания дурные мысли заводятся… Вон то не наш поворот?

— Ещё нет, этот просто к карьеру.

— Смотри, вон там, видишь, в тени?..

— Где? Ага… Порох, притормози! Давай вперёд медленно, но будь готов к полному газу…

— Сцепление пожжём… — не оборачиваясь, отозвался Порох.

— Как-нибудь…

— Джакч…

На всякий случай Лимон развернул пулемёт. Карусель жалобно скрипнула.

В тени, образованной углублением дороги, стояла виселица, на которой болталось пять тел с завязанными лицами и стянутыми за спинами руками. Ещё один труп валялся у них в ногах — наверное, не выдержала верёвка.

— А ведь это деревенские, — тихо сказала Зее, и Лимон понял, что она права: характерные фермерские штаны с нагрудниками, резиновые сапоги…