Любовь и свобода

— Иди с ним, — бросил Лимон Маркизу. — Прикрывай.

— Есть, командир, — Маркиз встал и посмотрел на Сапога. Тот кивнул.

Когда бойцы вышли, Лимон спросил Сапога:

— Как мы решим?

— Ты, — сказал Сапог.

— Почему?

— Не потяну. То ли устал, то ли… не знаю. Лучше ты. Всё время боюсь ошибиться…

А уж я-то как боюсь, подумал Лимон.

— Хорошо, — сказал он вслух. — Только… сам понимаешь.

— Я им объясню.

— И надо нам хотя бы по секциям разобраться.

— Сделаю.

— И… я вот что подумал… карты нет, но я так набросаю… — он схватил с полки какой-то серый от пыли медицинский журнал, раскрыл его на чистых страницах «для заметок» и начал быстро чертить: — Вот мы, вот проезжая дорога к Старым шахтам, вот заваленная. Вот тут они сходятся, дальше дорога одна почти до самого города, там раздваивается, эта вокруг города к шоссе и железке, эта через мост в город. Ехали мы так, — он показал, — и прибыли минут через пятнадцать после того, как бандиты смылись. То есть мы с ними как-то ухитрились не встретиться. А должны были, потому что…

— Если только они не поехали к Новым шахтам, — Сапог пальцем показал на перекрёсток. — Тогда вы разминулись буквально на пару минут.

— Вот! — сказал Лимон. — И это ведь логично: не каждый день им мотаться на пятьдесят-сто километров, а сделать базу рядом с городом…

— Именно, — сказал Сапог. — Теперь только не горячиться. Без разведки мы туда ни ногой.

— Но разведку надо произвести сегодня. Потому что завтра Поля и Эдона могут увезти на пастбища, и джакч мы их там найдём. А у нас раненые. То есть врач нужен вообще-то уже сегодня, ну ладно, ночь протянем на микроцидах… а дальше? Эдон, конечно, ещё тот врач, но хоть какая-то подготовка у него есть…

— Вообще-то можно не нападать на базу, — сказал Сапог. — Можно сделать засаду вот здесь. Вот тут поставить наш броневик…

— «Неустрашимый», — подсказал Лимон.

— Угу, — согласился Сапог. — А вот тут уронить дерево. И…

Лимон долго смотрел на исчерканный карандашами лист.

— Что-то мне не нравится, — сказал он. — Одна машина пойдёт, две, три? Может, у них тоже пулемёты стоят? То есть покрошить-то мы их покрошим, я уверен, но нам же нужно наших добыть в сохранности. А под таким огнём…

Теперь задумался Сапог.

Вернулся Шило.

— Ребята, — сказал он дрожащим голосом. — Собаки это… мёртвые все. И я не знаю…

— Думаешь, отравили? — спросил Лимон.

— Думаю, задушили. Руками. Всех. А некоторых… пополам…

— Джакч… — выдохнул Лимон и сел. Сапог громко и фальшиво что-то высвистал.

— То-то в городе сегодня было так безлюдно, — сказала Зее, до этого сидевшая молча.

— Так, — сказал Лимон. — Шило, где Маркиз?

— Поднялся к раненым.

— Зее, ты с Шилом. Собирайте всех… да, в коридоре возле палаты. С оружием. По одному не ходить категорически! Через пять минут…

Его слова прервала длинная, на расплав ствола, пулемётная очередь.

Случилось так: Порох решил спарить пулемёт на «Неустрашимом» с прожектором, чтобы ночью или в сумерках не терять времени на прицеливание. С ним были Агон и Лека — шахтинские ребята, в горах приставшие к Сапогу и Маркизу. Ещё один из их группы, Ксимилл, в технике не разбирался вовсе, а потому был отправлен на кухню — придумать что-нибудь съестное. Прожектор соорудили из четырёх ксеноновых фар, снятых с тех же лимузинов, с которых поснимали бронепластины и стёкла. Богатеи старых времён, похоже, любили кататься, не заботясь о встречных водителях. Фары свели сразу и закрепили, а потом долго возились с тяжёлым аккумулятором, которому не находилось места в кузове, и длинным кабелем, который норовил за всё зацепиться. Наконец вроде бы всё встало на свои места, Порох сел за пулемёт, покрутил турель туда-сюда, наугад навёл куда-то в тёмный угол сада и включил свет. И тут же чисто рефлекторно — или со страху — изо всех сил вдавил предохранитель и гашетку. Всё звено ленты — семьдесят пять патронов — ушло в подбирающуюся тварь…

Это была громадная голая обезьяна, перепоясанная ремнями; несколько пуль — очевидно, рикошетом от толстенного черепа — попали и в наездника.

И только после этого Порох обратил внимание, что под брезентом в кузове кто-то мычит и бьётся.

Пленного вытащили из кузова, и от тут же, отпрыгнув метра на два, оросил землю долгой тугой струёй. Кляп ему пока не стали вынимать — мало ли. Потом его снова прицепили к кузову, чтобы не убежал.

К этому времени собрались почти все, и даже Ин-Пи, туго затянув брюхо толстым полотенечным бинтом, которым обычно фиксируют раненых к носилкам или буйных психов к койкам, вышел вместе со всеми и помог наладить свет. Теперь и в саду всё было видно, и с крыш били четыре прожектора.

— Не пальни, — сказал Лимон Пороху и пошёл к убитому монстру.

— Дурак, — сказал ему в спину Порох.

Лимон шёл и чувствовал, что идти ему не хочется совсем. Вот чем дальше, тем больше. И ноги об этом говорили, и живот. Тянуло как следует блевануть. Вот только не это, сказал он себе. Просто большая гнусная обезьяна.

Но воняло от неё гадостно — даже против ветра…