Любовь и так далее

ОЛИВЕР: Кстати, насчет les Belges.[5] Не поймите меня неправильно. Если какой-нибудь бойкий и самодовольный провинциал-патриот встанет вдруг за обедом и скажет: «Назовите мне шесть знаменитых бельгийцев», — я первым подниму руку. И меня не испугает даже оговорка: «кроме Сименона».

Может быть, это никак не связано с ее французской половинкой. Может быть, все дело в возрасте. Средний возраст — это случается почти с каждым, хотя и не обязательно, чтобы со всеми. Но с Джил все четко: ее поезд приходит на станцию точно по расписанию, паровоз пыхтит, и гудок гудит, и бойлер горячий дымится. Но задайтесь вопросом, когда Стюарт достиг состояния «средний возраст», и ответ будет вполне однозначным: либо незадолго до, либо сразу после того, как у него опустились тестикулы. Вы видели эту его фотографию в ясельном возрасте, где он в костюмчике-тройке и полосатом подгузничке?

А что же Оливер? Оливер давно для себя решил — нет: всегда знал инстинктивно, что «средний возраст» — это унизительно, d'eclasse[6] и недостойно даже упоминания в приличном обществе. Оливер планирует ужать средний возраст до половины дня — от обеда до ужина — возлежания на диване с мигренью. Он верит в юность и мудрость и планирует совершить переход от мудрой юности к юной мудрости с помощью упаковки парацетамола и маски на глаза — какие дают в самолетах с какой-нибудь экзотической авиалинии.

СТЮАРТ: Кто-то однажды заметил, что законченного эгоманьяка легко отличить по тому, как он говорит о себе в третьем лице. В наше время даже члены королевских фамилий уже не используют монаршее множественное число. Зато есть спортсмены и рок-звезды, которые говорят о себе в третьем лице, как будто так и должно быть. Ни разу не замечали? Бобби Имярека обвиняют в нечестной игре, что он добился пенальти обманным путем или что-нибудь в этом роде, и он отвечает: «Нет, Бобби Имярек никогда бы так не поступил». Словно есть какой-то другой человек с тем же именем, который берет на себя всю ответственность и служит как бы уполномоченным представителем первого Имярека.

Но Оливер — не тот случай. Его вряд ли можно назвать знаменитым, правильно? И тем не менее, он говорит о себе «Оливер», как будто он олимпийский чемпион. Или шизофреник, прошу прощения.

ОЛИВЕР: Ваше мнение по поводу реструктуризации государственных долговых обязательств по международному транспортному коридору «Север-Юг»? О перспективах евро? Об улыбке на хищном лице экономики «азиатских тигров»? Как на ваш взгляд: торговцы ценным металлом уже изгнали беса всеобщей паники в связи с возможным падением цен на золото? Я даже не сомневаюсь, что у Стюарта есть свое мнение — здравое, твердое и весомое — по любому из этих вопросов. Занудный он все-таки малый. Впрочем, ставлю шесть знаменитых бельгийцев, что сам он себя таковым не считает. Наверняка полагает себя личностью интересной и во всех отношениях достойной. Светоч здравого смысла, оплот добродетели и т. д. Но при полном отсутствии самоиронии.

ДЖИЛИАН: Послушайте, перестаньте. Вы, оба. Хватит уже. Так ничего не получится.

Какое, вы думаете, вы производите впечатление?

ОЛИВЕР: Что я вам говорил? Поезд подходит к станции, чух-чух, пых-пых…

ДЖИЛИАН: Если мы снова все это затеяли, то давайте играть по правилам. Никаких разговоров между собой. Тем более, мне пора. Кто поведет Софи на музыку?

ОЛИВЕР: Джилиан, если вам вдруг интересно, почетный член общества «Догадайтесь».

СТЮАРТ: Свинина не интересует? Экологически чистая, с настоящим вкусом мяса? Кстати, где вы находитесь — территориально?

ОЛИВЕР: Шестерых, кроме Сименона? Легко. Магритт,[7] Сезар Франк,[8] Метерлинк,[9] Жак Брель,[10] Дельво[11] и Эрже,[12] создатель Тинтина. Плюс — в качестве pourboire[13] — пятьдесят процентов от Джонни Холлидея.

ДЖИЛИАН: Перестаньте! Что один, что другой — оба хороши. Никто же не понимает, о чем вы, вообще, говорите. Знаете, что? По-моему, нам следует объяснить ситуацию.

СТЮАРТ: Оба хороши. По-моему, это спорное утверждение. Тем более при сложившихся обстоятельствах.

Хотя я согласен. Кое-что следует объяснить. На самом деле, Френк Айфилд был не австралийцем. Может быть, он жил в Австралии, но родился он в Англии. В Ковентри, если на то пошло. И пока не закрыли тему: «Я помню тебя» — песня Джонни Мерсера, написанная лет за двадцать до Айфилда. Почему, интересно, снобы от культуры всегда с презрением отзываются о вещах, о которых понятия не имеют?

ОЛИВЕР: Объяснить ситуацию? А нельзя это как-нибудь отложить до Dies Irae,[14] пока какой-нибудь гидро-пенисуальный зловредный черт не проткнет нас своим измерительным стержнем, а ящер с головой летучей мыши не намотает наши кишки на лебедку? Объяснить ситуацию? Думаешь, нужно? У нас тут не семейное телевидение, и уж тем более — не римский Сенат. Ну, хорошо. Убедила. Тогда я первый.

СТЮАРТ: Почему это Оливер первый? Как это типично по-оливеровски. Тем более любой специалист по маркетингу знает, что первый рассказ всегда запоминается лучше.

ОЛИВЕР: Чур, я первый. Чур, я первый.