Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Бесполезно, – пробормотал Лайдж. Он закрыл глаза, облизнул губы, повторил это слово, а потом чуть слышно добавил: – Уходите, лейтенант. Стрельба усиливается. Уходите, я приказываю…

Несколько смертельно перепуганных добровольцев все-таки подбежали к ним и попытались поднять дерево. Ствол приподнялся на пару дюймов, но потом рука одного из солдат соскользнула, и он снова упал. Билли услышал, как скрипнули стиснутые зубы Лайджа.

– Уходите… – прошептал он.

– Нет! – выкрикнул Билли, не владея собой.

– Уильям Хазард, я приказываю…

– Нет, нет! – Билли уже плакал. – Я не брошу вас!

– Да разве не все мы смертны?

– Не надо мне тут цитировать Писание! – заорал Билли. – Я не могу вас здесь так оставить!

– А я и не останусь здесь. – Хотя голос Лайджа звучал слабо, Билли отчетливо слышал каждое слово. – Я верю обещанию Господа нашего: «…слушающий слово Мое… – (в развороченном снарядом окопе мужчины плакали, как дети), – и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь»[40]. Значит, так мне суждено было умереть. А тебе суждено… жить дальше и увести этих людей… – (его голос заглушил новый взрыв, разворотивший землю), – в безопасное место. Я приказываю тебе…

– Черт! – рыдал Билли. – Да что же это такое!

– Не… богохульствуй. Я приказываю: живи и… сражайся. Я любил тебя… как сына… Все предопределено…

Да ничего подобного! – хотелось закричать Билли. Ничего не предопределено! Не Бог это, а случайность, и еще ваше глупое христианское самопожертвование…

– Идемте, сэр! – Чьи-то руки тянули Билли. – Он умер, сэр.

Билли всмотрелся сквозь дым. Глаза Лайджа были закрыты, лицо удивительно спокойно. Из уголка рта стекала серебристая ниточка слюны; на бороду вспрыгнул кузнечик и уселся там, словно дивясь мертвому гиганту.

– Идемте, сэр, – повторил Спиннингтон и с неожиданной мягкостью, вместе с другими добровольцами, подхватив Билли под руки, поднял его.

Ничего не соображая от горя, Билли что-то несвязно пробормотал.

– Мы вернемся за его телом, не беспокойтесь, – произнес голос, который он не узнал.

Он прижал грязный кулак к мокрым глазам и позволил себя увести.

Уже в лагере, рядом со штабом, какой-то врач протянул ему бутылку виски. Два хороших глотка помогли ему прийти в себя и начать хоть что-то делать. Теперь он знал то, чего не знал раньше. Бог не управлял такой войной, как эта, если вообще хоть чем-нибудь управлял.

Признавать эту истину было тяжело. Лайдж закрывался от нее щитом своей веры, который защищал его. Билли чувствовал себя убогим и слабым, потому что не мог облачиться в те же доспехи. Действительно не мог. Только не после Уайлдернесса, где солдат сжигали в ночи, как на погребальных кострах. Не после того, как он видел смерть Лайджа. И как Драчливый Джо сначала превратил их преимущество в тупик, а потом в поражение.

Отступление к реке началось к полудню. Пехота, артиллерия, повозки с ранеными в какой-то безумной суматохе двигались под непрерывным огнем батарей противника, в то время как армия конфедератов подходила все ближе. Билли, Спиннингтон и еще двое пробрались обратно в лес, чтобы забрать тело Лайджа. Но орудия с высоты Хэйзел-Гроув поливали эту территорию таким мощным огнем и пожар в горящем лесу распространялся так быстро, что тело Лайджа обгорело почти до неузнаваемости. Никто из них, даже Билли, не смог не только прикоснуться к нему, но и заставить себя смотреть на него дольше нескольких секунд. Они оставили обугленный труп на месте и вернулись к своим.

На полпути в голову Билли вдруг пришла странная мысль: «Что ж, по крайней мере, он покинул этот мир в воскресенье».

Глава 77

Всю ночь понедельника телеграф в военном министерстве молчал. Усталые мужчины приходили и выходили, одни дежурили по часу, другие собирались остаться до появления хоть каких-нибудь новостей. Стэнли был в числе последних, вместе с небольшой группой людей, чьи должности позволяли им ждать в кабинете Стэнтона. Президент тоже заходил на какое-то время, растянулся на своей любимой кушетке, но каждые несколько минут беспокойно ворочался.

– Где сейчас Хукер? Где генерал Стоунмен? Какого дьявола от них до сих пор нет ни слова?

Стэнли сжал виски и потер пальцами глаза. Его уже просто тошнило от этих риторических вопросов. Судя по всему, Стэнтона тоже. Отвечая Линкольну, он едва ли не шипел:

– Они нарушат молчание при первой же возможности, господин президент. Полагаю, генералы сейчас слишком заняты тем, что закрепляют нашу победу.

Вторник уже наступил – приближался рассвет. В последние двенадцать часов, за которые они получали по телеграфу лишь очень короткие случайные донесения и сводки потерь, распространилось одно ничем не подтвержденное, но единодушное мнение: Хукер победил, хотя и высокой ценой.

Однако не все подхватили этот вирус уверенности. Вечный брюзга Уэллс – ныне военно-морской министр, а раньше газетчик из Коннектикута – никого не слушал.

– Может, они молчат потому, что просто нечем порадовать. Если бы мы победили, донесения посыпались бы томами, а не параграфами.