Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Эштон была готова пообещать что угодно, лишь бы поскорее отвязаться от этого жирного идиота и сесть в дилижанс.

– Конечно, милый. Клянусь!

Она подставила ему щеку для прощального поцелуя. Хантун прижался лбом к ее плечу, давая ей возможность бросить последний страстный взгляд на Пауэлла, особенно элегантного и возбужденного этим утром. Пауэлл поигрывал тростью и с почтительного расстояния наблюдал за супругами.

Пока длились затянувшиеся проводы, кучер дилижанса заглянул внутрь. У него была широкая седая борода и вышитый бисером жилет, который выглядел так, словно его разок окунули в овощной суп.

– Граждане, кто из вас уже ездил на «конкордах»? – спросил он; вверх поднялась только одна рука. – Ну так вот – они сильно удобные, как вы скоро увидите. Но если кто едет до самого Санта-Фе, то должен предупредить: дороги там уж очень плохие, просто ужас какие петлявые. Так вдруг начнут изворачиваться, заразы, что лошади даже багаж схватить могут.

Договорив свою стандартную шутку для туристов, он коснулся пальцами шляпы, взобрался на облучок и начал разбирать поводья четверки лошадей.

– Мне пора. – Эштон нетерпеливо оттолкнула мужа.

– В добрый путь, любимая, – сказал он, помогая ей подняться в дилижанс.

Эштон умудрилась забраться на последнее место на передних сиденьях, предоставив оставшимся пассажирам устраиваться на твердых низких скамьях в середине.

Она внимательнее рассмотрела конверт с надписью «Эштон», запечатанный тремя крупными каплями воска. Наверное, Хантун и вправду хотел, чтобы его желание исполнили, раз так постарался. Она бросила письмо в ридикюль, а потом, несмотря на то что в ближайшие несколько дней ее ждали плохие дороги, гадкая еда и отвратительные придорожные гостиницы, неожиданно взбодрилась, ведь тот момент, когда она сможет вскрыть конверт, наверняка был близок.

Носильщики поставили последние саквояжи в отделение для багажа и накрыли его непромокаемым кожухом. Распорядитель в последний раз прогудел в помятую трубу, давая сигнал к отправлению. Ламар Пауэлл подхватил Хантуна под руку и взмахнул лакированной тростью.

Эштон весело помахала рукой в ответ. По беспечному виду Пауэлла и его уверенной улыбке она поняла, что не ошиблась насчет письма.

Несколько раз Джорджу приходилось спускаться в стрелковый окоп или прятаться в укрытии. И каждый раз грязь и вонь едва не вызывали у него рвоту. Он постоянно видел людей, заткнувших уши ватой от грохота осадных пушек. Видел это жуткое варево из болезней, скуки и страха, приправленное землей Виргинии. Если грязь и убожество теперь стали вечными спутниками армии Союза, то что должно было твориться на стороне Орри? – спрашивал он себя. Если это и есть тот новый стиль войны по профессору Мэхену, оставалось только пожалеть поколение их детей и все последующие.

Осада заставляла людей терять рассудок и достоинство. Очень редко Джордж слышал донесения о проявлении каких-то человеческих чувств между противостоящими сторонами; где-то шла торговля кофе, табаком, газетами. Но бо́льшую часть времени противники обменивались двумя вещами: мелкими перестрелками и насмешками. Джордж был рад, что перешел именно в железнодорожный корпус. Он едва ли смог бы командовать на осадной линии, где ему пришлось бы отправлять семнадцатилетних мальчишек в пикеты между двумя рядами укреплений, разделенными узкой полоской земли.

Как-то январским утром, пока его команда ремонтировала одну из арочных ферм моста через овраг на линии Сити-Пойнт, Джордж, вполне довольный работой, спустился вниз и вдруг заметил, что с длинных сосулек, повисших на опорах моста, капает вода.

– Ну вот, – пробормотал он.

Зима подходила к концу. Может быть, весной все наконец закончится. Джордж молился об этом. Он уже начал ненавидеть регулярные письма от Уотерспуна, бодро сообщавшего о гигантских прибылях завода Хазардов, которые он по-прежнему получал за военную продукцию. Банк тоже процветал.

Наверху все так же громко колотили кувалды. У Джорджа разболелась голова. Он взобрался наверх по скользкому склону оврага и, прикрывая глаза ладонью от солнца, начал вглядываться перед собой, пока не увидел того, кого искал.

– Скау! Я пойду к ручью, воды набрать. Скоро вернусь.

– Хорошо, майор, – кивнул негр.

Джордж отстегнул прикрепленную к поясу оловянную кружку, а другой рукой открыл кобуру. Ручей, который не был виден с рельсов, вился в нескольких стах ярдов от фортификационных сооружений конфедератов. Но было раннее утро воскресенья, и Джордж не ожидал опасности.

Пятна снега таяли и съеживались по обе стороны ручья. Вода неслась со звоном и бульканьем. Джорджу послышался какой-то подозрительный шум в зарослях на другом берегу, и он немного выждал, спрятавшись за большим кленом. Ничего не заметив, он спустился к ручью и присел на корточки, чтобы зачерпнуть воды. Едва он поднес ко рту кружку, как на другом берегу из-за дерева вышел человек.

Джордж уронил кружку, расплескав воду. Рука метнулась к кобуре. Бунтовщик, в фуражке и мундире из «серого сукна», быстро поднял правую руку ладонью вперед: