Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Снаружи вдруг послышался шум, и чьи-то громкие голоса почти заглушили речь его преподобия мистера Сакстона, пастора местной епископальной церкви. Орри, стоявший рядом с Мадлен в своем самом лучшем – и самом жарком – костюме, бросил быстрый взгляд в сторону открытых окон.

На Мадлен было простое, но элегантное летнее платье из белого батиста. Рабам с плантации дали выходной и предложили послушать церемонию с веранды. Там собралось около сорока молодых мужчин и женщин. Домашним слугам, которые считались привилегированной кастой, разрешили находиться в гостиной, хотя сейчас там сидела только одна Кларисса.

– …если кому-то из вас известны причины, по которым вы не можете сочетаться законным браком…

Шум снаружи усилился. Ссорились двое мужчин, остальные комментировали. Кто-то вдруг пронзительно закричал.

– …то скажите об этом сейчас. Потому что вы должны быть точно уверены…

Пастор сбился, потеряв нужную строчку в молитвеннике, и дважды кашлянул, испуская винные пары, – перед церемонией он выпил немного шерри вместе с взволнованными женихом и невестой. Прежде чем отвести Мадлен в гостиную, Орри в шутку сказал, дескать, вот будет весело, если заявится Френсис Ламотт и начнет возмущаться, что они женятся так скоро после похорон Джастина.

– …уверены… – продолжил его преподобие, когда шум снаружи снова усилился.

Какой-то мужчина начал ругаться. Орри узнал этот голос. Покраснев от возмущения, он наклонился к пастору:

– Простите, я на минутку…

Его мать улыбнулась ему сияющей улыбкой, когда он прошел мимо нее и выскочил на улицу. Негры полукругом обступили двух скандалистов. Орри услышал голос Энди:

– Оставь его, Каффи. Он ничего не…

– Руки прочь, черномазый! Он меня толкнул!

– Это ты меня толкнул, – возразил неуверенный голос Персиваля.

Орри, которого еще никто не заметил, рявкнул:

– А ну, прекратить!

Какая-то девочка с волосами, стянутыми в хвостик, испуганно вскрикнула и отскочила. Негры попятились, и Орри увидел грязного, угрюмого Каффи, стоявшего над Персивалем. Тщедушный негр сидел на земле, возле колеса телеги, – то ли он упал сам, то ли его толкнули. В телеге, под куском парусины, лежало восемь пар подсвечников и две каминные решетки – все из бронзы; Орри отправлял их на литейный завод в Колумбии в ответ на призыв правительства Конфедерации.

Энди стоял в ярде за спиной Каффи. Он был в чистой одежде, как и все остальные рабы. Ведь сегодняшний день в Монт-Роял был особенным. Орри резко шагнул к Каффи:

– Сегодня моя свадьба, и я не потерплю, чтобы кто-то испортил нам праздник. Что здесь произошло?

– Этот ниггер во всем виноват, – заявил Персиваль, показывая на Каффи; Энди протянул ему руку, помогая встать. – Он пришел после всех, важный такой, священник уже говорил, а вы все слушали. Он ведь сам опоздал, но хотел все получше разглядеть, вот и толкнул меня, очень сильно толкнул.

От этих обвинений Каффи разозлился еще сильнее. В его глазах сверкнула жгучая ненависть, прежде чем он отвел их, пытаясь как-то смягчить или предотвратить наказание.

– Да не толкал я его! – пробурчал он. – Чувствую себя неважно, вот и все, голова вроде кружится – споткнулся, вот и задел его случайно. Чувствую себя плохо, – повторил он неубедительно.

– Он себя так каждый день чувствует, чтобы кому-нибудь напакостить, – сказал Персиваль под насмешливое бормотание рабов. – Все с ним в порядке.

Как того требовали правила, Орри взглянул на погонщика, ожидая, что скажет он.

– Персиваль говорит правду, – кивнул Энди.

– Каффи, посмотри на меня! – Когда негр повиновался, Орри продолжил: – Две нормы всю неделю. А потом еще неделю полторы нормы. Проследи за этим, Энди.

– Прослежу, мистер Орри.

Каффи вскипел от злости, но промолчал. Орри развернулся и быстро ушел обратно в дом.

Вскоре они с Мадлен соединили правые руки под заключительные слова пастора:

– И будете вы жить вместе в этом мире и вместе уйдете в жизнь вечную. Аминь.

Той же ночью в их спальне Мадлен в темноте протянула руку к Орри:

– Бог мой, можно подумать, что жених не прикасался к своей невесте до этого дня ни разу!

– Но ведь не как муж, верно? – ответил Орри, садясь рядом с ней.

Ясная безоблачная ночь наполняла комнату светом, который мягко обволакивал их, пока они ласкали друг друга. Тело Мадлен казалось мраморным.

– Боже, как же я тебя люблю! – прошептала она, обнимая его за плечи.

– И я вас люблю, миссис Мэйн.

– Неужели это все наяву? Я и мечтать о таком не смела… – Мадлен тихо засмеялась. – Миссис Мэйн. Как чудесно звучит!

Их губы снова слились в долгом, страстном поцелуе; его ладонь лежала на ее груди.

– Жаль, что этот неприятный скандал случился прямо во время церемонии, – сказал Орри. – Надо бы продать Каффи. Не хватало еще, чтобы он тут чего-нибудь натворил, когда я уеду в Ричмонд.

– Мистер Мик с ним справится, он ведь уже будет здесь.

– Надеюсь, что так. – (Ответ из Северной Каролины пока не пришел.) – А еще надеюсь, что сам мистер Мик не соответствует своей фамилии[11]. Каффи нужна сильная рука.

Мадлен погладила его по щеке: