Любовь и войны полов

Но самое главное – и самое интересное – что это качество нашего мира, почти не изучено. Как это ни странно. Это то, что мы резонируем лишь на знаки, людей и события, которые, каким-то, чудесным образом, всегда, как бы, резонируют лишь с тем, что уже есть в нас самих…

Происходит это не всегда осознанно и мы, лишь с течением времени замечаем, что в нас было такого, что притянуло к нам именно это событие, а не другое. И только тогда и задумываемся над этим…

С другой стороны, для того, чтобы и в нас самих что-то тоже «зазвучало», нужны определённые внешние условия. Я был просто поражён тем, как много я не только узнал в этой самой Японии, но и как на очень многие вещи в своей жизни, стал, после неё, смотреть, уже совершенно, иначе. Это был, прямо-таки, какой-то совершенно неведомый мне, учебник жизни. Поразительно, что иногда и во мне самом происходили какие-то невероятные перемены, которые я сразу ощущал, хотя, и не сразу их понимал…

Хорошо помню, как проснувшись, однажды, одним солнечным летним утром, наскоро одевшись, сразу же после завтрака, я решил подняться на самую верхнюю палубу и посмотреть в какую-нибудь, судовую оптику на гигантскую статую не то Будды, не то Христа, которая, судя по карте, была, примерно в десятке километров отсюда. Судно стояло у стенки, под какой-то своей, не то разгрузкой, не то погрузкой и в большой ходовой рубке никого не было, если не считать пары биноклей, по моим сегодняшним представлениям, довольно средних…

Сегодня уже у меня на даче оптика в несколько раз более мощная, в которую я иногда прямо из лоджии, или даже и из кухни, разглядываю проходящие мимо лайнеры и корабли, или даже суда на рейде, или выстроившуюся в линию, сотню яхт в регате, или на какого-нибудь, особенно безумного сёрфингиста, пересекающего в дикий ветер всю нашу бухту от мыса до яхт-клуба и обратно. Или просто смотрю на пляж, пытаясь по количеству народа определить уже и температуру воды в море…

Как бы-то, ни было, но покрутив их так и сяк, я вышел на крыло рубки, где на турели стояла уже какая-то, более серьёзная оптика с двумя окулярами, крутить которую и наклонять, благодаря турели, можно было уже, как заблагорассудится. Что было удобно. Как она уж там называлась, я понятия и до сих пор, не имею, хотя и по званию, я – морской офицер.

Но, если вспомнить, как одного моего знакомого тётки на проходной не пускали в порт с его фотоаппаратом, входить с которыми, в порт категорически запрещалось. Пока он, не гавкнул на них «Дескать, дуры, это и не фотоаппарат вовсе, а астролябия!». После чего, его уже не останавливали, даже если он шёл с трамвайным билетом…

Так, что вполне возможно, что эта самая «астролябия», а то и «буссоль», там тогда и была. Во всяком случае, никаких других, подходящих случаю, названий, я просто, уже и не знаю. Но, что это был не секстант, ручаюсь…

Как бы – то ни было, покрутив эту штуку туда-сюда, и вдоволь налюбовавшись громадной статуей с раскинутыми в стороны руками, я решил покрутить её уже и вокруг её оси – авось, увижу что и ещё необычного. Развернув устройство в сторону, где по моим представлениям, должен находиться Токио, вместо ожидаемых зданий, я разглядел лишь, какую-то гигантскую, абсолютно идеальную кривую, уходившую куда-то вверх – прямо в облака…

Это было довольно необычно и я стал вертеть этой штукой тогда уже и во все другие стороны, пытаясь понять, что же такое, я там увидел. И, через какой-то промежуток, я увидел ещё одну – точно такую же, идеальную кривую, тоже уходившую, куда-то, в эту японскую заоблачную высь…

Только тут до меня, наконец, дошло, что я вижу нечто совершенно необычное и потрясающее. И, только оторвавшись от окуляров, я был совершенно раздавлен и потрясён. Прямо передо мной, возвышалась совершенно гигантская, невероятно громадная гора, с вершиной и сторонами абсолютно правильной геометрической формы, в нижней части которой располагался – словно в насмешку, лишь довольно тонкий слой облаков…

Не берусь пересказывать свои ощущения, замечу лишь, что каким-то, невероятным образом, я вдруг, почувствовал, что сознание моё в этот миг необъяснимо изменилось.

До того, как увидеть Фудзияму, я был одним человеком, а после того, как увидел её, стал совсем другим. Как это случилось, я так и не понял, но понял лишь, что это произошло в действительности. Я ощущал себя совсем иным человеком!..

Как ни странно, но и два последующих моих сильных впечатления, тоже были связаны с горами. Однажды, один случайный знакомый, привёз меня в горное поместье одного грузинского князя, в которое наша бедная «Нива» едва заползла, так высоко в горах оно было. На краю двора, размером с пару футбольных полей, возвышалось нечто вроде полу-замка в три этажа, крытое доисторической черепицей, невероятно толстой и тяжёлой…

На первом «этаже» этого строения были врыты в землю с десяток гигантских кувшинов для вина, размером в полтора-два человеческих роста, горла которых заметно выпирали из глинобитного пола. Пользоваться которыми, мог вполне бы, и сам Полифем, если бы он сюда добрался…