Любовь и жизнь

Он добивается освобождения от председательства в колхозе, и с другими переселенцами уезжает пока один в неизведанный край. Каким образом шло строительство дома на Байкале сведений у детей не сохранилось, не знают, где это было. Но знают, что дом отец построил и летом 1941 года собирался перевезти туда семью.

В апреле 1941 года в семье родился ещё один сын — Николай.

Но тут грянула война. В первые же дни войны Стефан был призван на фронт, а Анастасия осталась одна с детьми, их было уже шестеро.

После сражения на Курской дуге ей пришло сообщение, что Стефан пропал там без вести. Она выла, как все русские бабы, возможно, от этого заболела.

Немцев в селе не было, не дошли. От города село находилось далеко, и по бездорожью немцы туда не добрались.

Поэтому в войну семья не голодала. Держали корову, ели то, что выращивали в огороде. Но в сентябре 1943 года район был освобождён от немцев, и свои же, которых так ждали, всё забрали. Начался голод.

А так как Стефан пропал без вести, на семью легло клеймо, как на семьи предателей. Это совсем подорвало здоровье Анастасии. Шесть голодных ртов тоже постоянно тревожили её. Ей становилось всё хуже и хуже, а врачей в деревне не было.

Сын Михаил рвётся на фронт. С такими пацанами, как он сам, отправляется на крышах вагонов в Москву. Там их, 16-летних, определяют в танковое училище. На фронт он так и не попал, но получил специальность механика. Эта специальность стала ему хлебом на всю жизнь. До конца войны их подростков продержали в училище, а потом призвали на срочную службу на три года. Вот так армейской службе он отдал шесть лет.

А в это время Анастасии совсем плохо со здоровьем. В 1946 году она слегла и уже не поднялась.

Маленькому Коле было всего пять лет. Он помнит, как мать лежала на лавке, было много народа, все плакали, а он очень хотел играть на гармошке, которую ему подарили незадолго до этого. Смутный образ матери сохранился у него где-то в подсознании, а вот это, когда мать лежала в гробу, а ему хотелось играть, он хорошо запомнил. А отца он не знает совсем.

Старшая сестра Александра к этому времени была уже замужем, уехала к мужу в другую область. Михаил был в армии. Осталось дома четверо детей. Чтобы выжить, они научились катать валенки, спрос на которые в те времена был большой. Но кто-то заявил, пришли какие-то люди и всё забрали, оставив детей на произвол судьбы.

Михаил, демобилизовавшись, возвращается домой, хотя в Люблино ему предлагали работу на заводе. Служа в Кантемировской дивизии, он зарекомендовал себя хорошим специалистом по технике, моторам. А таких специалистов в то время не хватало, их ценили. Но он не мог остаться. Братья и сестра ждали его домой. Вернувшись, он устраивается в городе на работу и помогает семье в деревне. А затем женится и всех забирает к себе.

Старшие окончили ремесленное училище, вскоре стали работать и обзавелись своими семьями. А младшенький Коля считает второй мамой жену Михаила, вырос в их семье. Пенсию за пропавшего отца платили ему мизерную. А вот о тех, чьи отцы погибли и пришла похоронка, страна заботилась. Их определяли в Суворовские училища и другие учебные заведения, получали нормальную пенсию.

Потом, когда прошли годы, Михаил и Николай пытались найти следы отца, но так ничего и не узнали. В деревне не сохранилось никаких документов. Они долго даже не знали, что они Стефановичи, а не Степановичи, как были записаны, восстанавливая документы. В деревне отца звали Степан, а он оказался Стефаном.

Из всей семьи сейчас живой один Николай, ему 72 года, живёт в Белоруссии.

Вот так сложилась судьба одной семьи. А сколько таких семей, разрушенных войной, в России!

Сначала по судьбам людским прошлась Революция и Гражданская война, а затем Великая Отечественная.

И на Курской дуге, 70-летие которой исполнилось в этом году, сколько солдат разорвало в клочья и сравняло с лицом земли!

Так имеет ли право наше государство считать, что они пропали без вести?

Наш друг баба Зена

С детства помню одну бабушку, которую все звали бабой Зеной. Настоящее её имя было Зинаида, но все почему-то звали именно так.

Была она одинокая, жила одна в стареньком рубленом домике. Его и домом-то не назовёшь. Именно домик с маленькими оконцами, без фундамента. На зиму мы, дети, помогали бабе Зене обсыпать землёй нижние брёвна. Она говорила, что так теплее будет в доме и под полом, где хранилась картошка.

Она с трудом передвигалась на костылях. Возможно, ей было не так уж и много лет, но из-за своей болезни выглядела измождённой и старой. Одна нога у неё была постоянно перебинтована и замотана какими-то тёмными тряпками, и на ней и зимой и летом была надета неизменная резиновая калоша. Другая обувь просто не подошла бы к столь укутанной и обмотанной ноге. Взрослые говорили, что нога у неё гниёт с молодости, врачи занесли какую-то инфекцию, и рана в виде свища не заживает. Ампутировать ногу она отказалась, вот так и живёт, еле передвигаясь и занимаясь самолечением.