Любовь и злодейство гениев

Композитор Н. А. Римский-Корсаков, например, писал:

«Как странно, Чайковский умер от холеры, но доступ на панихиду был свободный».

Эрнст-Вильгельм Гейне, автор эссе «Кто отправил Чайковского на смерть?», недоумевает:

«Шестнадцать человек находились у постели умирающего — слишком большое число для заразной болезни, в большинстве случаев приводящей к смерти. Постель не сожгли, а только постирали. Тело композитора не было захоронено в опечатанном свинцовом гробу, как это обычно делали с умершими от холеры, а открыто установлено на катафалке. Почему?»

Все это явно не вяжется с версией смерти от страшной болезни. Более того, никто не дезинфицировал дом композитора. Вопрос: почему же не были приняты необходимые меры предосторожности, ведь люди могли заразиться?!

В пуританском Советском Союзе, как водится, заявление А. А. Орловой было квалифицировано чуть ли ни как идеологическая диверсия. Это и понятно, ведь отрицалась не только возможность самоубийства великого русского композитора, но даже и факт его нетрадиционной сексуальной ориентации.

Было заявлено, что Чайковский умер от холеры, выпив стакан сырой воды. Этой версии и придерживались долгие годы, даже не задавая себе вопроса, как можно было заразиться холерой в шикарном ресторане Лейнера на Невском проспекте, где воду всегда подавали только в кипяченом виде, и за всю историю этого заведения не было зафиксировано ни одного желудочно-кишечного заболевания.

Мнения специалистов, естественно, разделились. На каждый довод тотчас же придумывался контрдовод. Так продолжается и по сей день, и смерть Чайковского по-прежнему представляет огромный простор для воображения потомков.

Подводя итог его жизни, Анри Труайя от имени своей героини Надежды Филаретовны фон Мекк пишет:

«Болтают, что композитор не умер от холеры, а покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать ужасного скандала. Обвиненный в гомосексуальности и оказавшийся под угрозой публичного разоблачения, сопряженного с крахом его карьеры, которое также затронуло бы многих дорогих ему людей, он предпочел уйти, чтобы заткнуть рты всем тем, у кого совесть чиста и нравы безупречны. Дойдя до этого момента в своих рассуждениях, Надежда приходит к мысли, что, если Чайковский, вместо того, чтобы отравиться, повеситься или пустить себе пулю в лоб, предпочел выпить некипяченой воды, презрев все санитарные правила, то это потому, что перед лицом смерти, как и в жизни, он не умел принять решение окончательно и бесповоротно. Точно так же, как он вел с ней нечестную игру, в которой было, без сомнения, немного привязанности и много интереса. Немного артистического единомыслия и много прагматичного расчета, и в момент, когда пришло время положить конец жизни, он позаботился о том, чтобы оставить себе шанс убежать от судьбы. Не в пример Герману, герою пушкинской „Пиковой дамы“, который ставит на карту все, Чайковский играет с провидением, надеясь выпутаться. На первый взгляд, кажется, что он допускает трагичную неосторожность, выпив зараженной воды […], но на самом деле он надеется на чудо, которое произойдет в последнюю минуту. Но, как и Герман, видит, что его хитрость оборачивается против него, и оказывается жертвой своей нерешительности. Как и обычно, он не смог пойти ва-банк. Его мнимое самоубийство оказалось настоящим самоубийством, и он получил то, чего не хотел. Не только музыка, но и человеческая жизнь не терпит фальши».

Не все в рассуждениях известного французского писателя выглядит бесспорным, но, похоже, ключ, открывающий загадки сердца Петра Ильича Чайковского, подобран им верно…

~