Любовь Яровая

Писарь. Напротив. А вы так на землю осунетесь. Свободная вещь. Вы уж наполовиночку сидите. Позвольте поддержать. (Обнимает её за талию.)

Швандя ущипнул Махору, та вскрикивает.

Махора (вскакивая). Ай! Как вы смеете щипаться, невежа?

Писарь. Кто? Я?

Махора. Да то какой же ещё родимец!

Писарь. Да чтоб я треснул, ежели в случае я вас преждевременно ущипнул.

Махора. Да я тебя так тресну! Да меня, может, сам прапорщик Стамескин ни разу не щипал. Мразь необразованная! (Уходит.)

Писарь, потрясённый, идёт за нею. Проходит кучка граждан, тихо разговаривают.

Первый голос. Ну и бесятся! С вечера всё «Боже, царя храни».

Второй голос. Да ништо. Нынче «Боже, царя храни», а завтра, может, «Спаси, господи, люди твоя».

Третий голос. Да, кажись, уж недолга песня.

Швандя (появляется из своей норы). Как с разговору, товарищи, видать, вы упольне сознательные, но, между прочим, эти белые гады, удиравши, зараз всех ваших товарищей вешать станут. А вы на этот ремиз глядеть будете?

Граждане подозрительно косятся на него.

Четвёртый голос. Что ж, покажут, так поглядим.

Швандя. Значит, вы допущаете, чтобы белые палачи убивали?

Пятый голос. Видали мы палачей всяких мастей.

Швандя. Значит, вы несознательные!

Первый голос. А ты кто такой?

Второй голос. Большевик аль провокатор.

Швандя. Кто? Я?

Третий голос. Да, ты.

Первый голос. Конечно, провокатор.

Четвёртый голос. А ну, ребята, заходи.

Пятый голос. Пощупать его.

Окружают Швандю.

Швандя. Товарищи, граждане… Я не курица и, обратно, не баба.

Первый голос. Гусь, видать!

Швандя. Жаль, что, понимаете, время нету, а то бы я вам, обратно, разъяснил. (Хочет идти.)

Второй голос. А ты постой.

Швандя. Ей-бо, некогда. Ну, между прочим, прошу обратить внимание: на Слободке у бабы чертёнок родился, всем лестно поглядеть… А на нижеследующей улице магазин золотых часов распеёртый, и кто хотит, получает…

Третий голос. Да ты зубы не заговаривай.

Четвёртый голос. Свои вылетят.

Швандя. Никогда… Да вы, тов… бра… граж… граждане, скажите, вы белые аль обратно?

Четвёртый голос. А ты кто?

Швандя. Кто? Я? Да я ж ваш! Неужели не вознали?

Первый голос. Узнай его в зубы.

Проходит Горностаев.

Швандя. И вот вам учитель Маркс может разъяснить.

Первый голос. Какой Маркс?

Второй голос. Забрехался.

Третий голос. Трепло!

Швандя. Никогда. Действительно, Маркс. Может, не Карла, братуха ихний меньшой. Тов… господин Маркс!

Горностаев. А? Что вам?

Швандя. Подходи, братуха Маркс, сюды…

Горностаев. Макс? Я с вами брудершафт не пил.

Швандя. Видите, немецкого звания — хранцузский язык. Но можут и по-русскому. На сорок языков. В мировом масштабе.

Горностаев. В чём дело?

Швандя. Это им требуется разобъяснить за сознательность… Как пролетарии всех стран, соединимся, ну… Россия же неделимая, обратно… просю.

Горностаев. О чём просите? Господа, кто вы?

Первый голос. А вы кто?

Горностаева окружают. Швандя незаметно исчезает.

Второй голос. Вы что же, в самом деле Марксу брат?

Горностаев. А? Какой брат?

Третий голос. Это вот он… (Оглядывается.) Где же он?

Четвёртый голос. Удрал, сволочь!

Пятый голос. Провокатор и есть.

Первый голос. Значит, вы не родня Карлу Марксу?

Горностаев. Нет, я не родня Карлу Марксу.

Второй голос. Кабы родня — уж висел бы.

Третий голос. Да это же Дунькин профессор.

Горностаев. Я покамест только Дунькин сторож. Итак, что жо произошло?

Четвёртый голос. Ничего не произошло. Белые жегловцев будут вешать. Так ещё им мало.

Пятый голос. Провокаторы ещё по улицам ловят.

Горностаев. Опять казнь… Так надо же, господа, не допустить этого!

Первый голос. Это как же?

Горностаев. Бороться!

Второй голос. Чем?

Горностаев. Словом! Слово — могущественнейшее и единственное неотразимое оружие против зла… Идёмте, господа! (Быстро идёт по улице.)

Граждане идут за ним; не замеченные им, исчезают за углом.

Горностаев. Вы знаете, господа, словом стихии укрощаются. Мы убедим их!

Проходят Яровой, Семён и патруль.

Господа, говорят, вы опять намерены обагрить нашу землю кровью безоружных сынов её?

Яровой. Что вам угодно, профессор?