Любовь искупительная

Когда Сара проходила по улице, дети дразнили ее, а маму называли оскорбительными словами. Сара только смотрела на них и ничего не отвечала. Все, что они говорили, было правдой; спорить с этим было невозможно. Слезы подступали к ее глазам и все внутри сжималось от боли, — ей становилось так тяжело, что казалось, она не сможет этого вынести. Тогда она проглатывала слезы и прятала их как можно глубже — в конце концов они превратились в маленькие твердые камешки в ее груди. Она научилась смотреть в глаза своим мучителям и улыбаться с холодным презрением. Она научилась вести себя так, будто ничто из сказанного ими ее не задевает. Иногда она пыталась убедить себя в этом.

Той зимой, когда Саре исполнилось восемь, мама тяжело заболела. Она не стала приглашать врача. Она говорила, что ей просто надо отдохнуть. Но с каждым днем ей становилось все хуже, дышать было все труднее.

— Позаботься о моей маленькой девочке, Роб, — попросила мама. И улыбнулась, как раньше.

Умерла она утром, с первыми лучами весеннего солнца, сжимая четки в руке. Роб громко плакал, а Сара стояла молча. Слез не было, но была невыносимая тяжесть внутри. Когда Роб ненадолго ушел, она легла рядом с мамой и обняла ее.

Мама была очень холодная и окоченевшая. Саре так хотелось согреть ее. Ее глаза наполнились слезами. Она прикрыла их и шептала снова и снова:

— Проснись, мама. Проснись. Пожалуйста, проснись. — Мама не просыпалась, и Сара уже не могла сдержать слез. — Я хочу с тобой. Забери и меня, Боже. Я хочу уйти вместе с мамой. — Она рыдала до тех пор, пока сил совсем не осталось. Проснулась оттого, что Роб поднимал ее с кровати. С ним было еще несколько мужчин.

Сара увидела, что они забирают маму, и закричала, чтобы они оставили ее здесь и не трогали. Роб крепко держал Сару, прижимая к себе, пока другие продолжали заворачивать маму в простыню. Сара притихла и смотрела за тем, что они делают. Роб отпустил ее, и она села на пол.

Мужчины разговаривали между собой, словно Сары не было в комнате. Может быть, ее прежней действительно не было. Может быть, она стала другой.

— Спорю, что Мэй когда–то была очень красивой, — произнес один из мужчин, сшивая простыню.

— Ей лучше сейчас, — подхватил Роб, снова начиная плакать. — Сейчас она счастлива. И свободна.

«Свободна, — подумала Сара. — Свободна от меня. Если бы меня не было, она бы жила в хорошеньком деревенском домике, где кругом цветы. Мама была бы счастлива. Она была бы жива».

— Погоди–ка, — сказал другой мужчина. Он взял четки из рук мамы, бросил Саре на колени. — Спорю, она хотела бы отдать их тебе, детка. — Он закончил сшивать материал, а Сара, пербирая четки холодными пальцами, смотрела в пустоту.

Скоро все ушли и унесли с собой маму. Сара еще долго сидела одна и размышляла о том, сдержит ли Роб свое обещание. Позаботится ли он о ней? Наступила ночь, а он все не возвращался. Сара вышла из дома и, спустившись к причалу, бросила четки в мусорные кучи.

— Где же Твоя доброта? — закричала она, подняв голову к небесам.

Ответа не было.

Она вспомнила, что однажды мама ходила в огромную церковь и долго разговаривала со священником. Он что–то говорил ей, а мама слушала, склонив голову. Слезы текли по ее щекам. С тех пор она больше никогда не ходила в церковь, но иногда все же брала в руки четки и сидела, перебирая горошины своими тонкими пальцами и слушая шум дождя.

— Где Твоя доброта? — опять закричала Сара. — Скажи мне! — Проходивший мимо моряк удивленно взглянул на нее.

Роба не было еще несколько дней, а когда он, наконец, вернулся, то был настолько пьян, что даже не мог вспомнить, кто она такая. Она сидела, скрестив ноги, спиной к огню и смотрела на него. Он плакал, слезы стекали по его заросшим щекам. Каждый раз, когда он поднимал наполовину опустошенную бутылку и делал очередной глоток, она видела, как шевелится его кадык. Скоро он свалился и захрапел, остатки виски вылились из бутылки и вытекали сквозь щели в полу. Сара укрыла его одеялом и села рядом.

— Все хорошо, Роб. Я позабочусь о тебе. — Она не может сделать это так, как делала мама, но она обязательно что–нибудь придумает.

Дождь стучал в стекло. Сара выставила свои жестяные баночки и, перестав думать о чем–либо, прислушивалась к звону капель, музыка которых оживляла печальную и холодную комнату.

Она счастлива, по–настоящему счастлива. — Сара пыталась убедить себя в этом. Больше никто не постучится в эту дверь, никто не сможет их побеспокоить.

Роб проснулся утром, охваченный чувством вины. Он снова плакал.