Любовь искупительная

— Ты говоришь о Павле?

— Он сказал тебе?

— Ему не нужно было говорить. Все было написано у него на лице.

Ангелочек не пыталась оправдаться. Не придумывала извинений. Она безвольно опустила голову и просто смотрела прямо перед собой.

Михаил понял, что она взяла всю тяжесть вины на себя, но и Павлу придется понести за это ответственность. И ему.

Вновь уставившись на дорогу, он долго не произносил ни слова.

— Почему ты решила вернуться туда? Я не понимаю тебя.

Она закрыла глаза, пытаясь отыскать достаточно хорошее и понятное объяснение. Но не смогла и тяжело вздохнула.

— Я хотела забрать свое золото, — тихо прошептала она в ответ. Это признание заставило ее почувствовать себя маленькой и глупой.

— Зачем?

— Я хотела построить маленький домик в лесу.

— У тебя уже есть такой домик.

Она с трудом могла говорить, такой сильной была боль в груди. Она прижала руку к сердцу.

— Я хочу быть свободной, Михаил. Хоть раз в жизни. Свободной! — Ее голос дрогнул. Она сжала зубы и вцепилась руками в края повозки так сильно, что дерево вонзилось в ее пальцы.

Лицо Михаила смягчилось. Злость ушла, осталась только печаль.

— Ты свободна. Просто ты пока не знаешь об этом. Дальнейший путь они проделали в молчании.

16

Живя отдельной жизнью.
Наш разум может сотворить в себе
И небеса из ада, и из небес вновь ад…

Мильтон

Михаил не мог заставить себя не думать. Она не извинялась. Не оправдывалась. Она просто сидела, не говоря ни слова, выпрямив спину и подняв голову, сцепив руки на коленях, словно готовилась к сражению, а не возвращалась домой. Неужели она может отказаться от того, что он ей предлагает, и вернуться в вечную тьму? Почему бы вместо этого не открыть ему свое сердце и ум? Неужели для нее важна только ее гордость? Он не мог понять.

Ангелочек сидела в безмолвии, мучаясь. Боролась с терзавшими ее виной, сожалением, смущением. Эти чувства стали как огромная твердая масса, как опухоль внутри, словно рак, распространяясь в каждую клетку ее тела. Она была напугана. Надежда, как ей казалось давным–давно умершая, внезапно воскресла. Она уже забыла о том слабеньком огоньке, который иногда вспыхивал в ее сердце, когда она была ребенком. Что–то внутри нее поддерживало эту искру надежды, до тех пор пока Хозяин окончательно ее не потушил.

Теперь она сама пыталась затушить ее логикой.

Ничего не будет по–прежнему. Даже если что–то и начиналось между ней и Михаилом, это было разрушено. Она это понимала. В тот самый момент, когда Павел воспользовался ею, она упустила свой последний шанс.

«Я сделала это сама, я сделала это сама. Меа culpa, меа culpa. Моя вина».

Слова матери преследовали ее, незабываемые воспоминания из прошлой жизни. Почему в ней снова горит эта маленькая искра, ведь она все равно потухнет? Так было всегда. Надежда жестока. Словно голодного ребенка манят запахом еды. На самом деле, нет ни молока, ни мяса. Только запах.

«О, Боже, я не могу на что–то надеяться. Я не могу. Я не переживу, если опять буду надеяться».

Но искра надежды все же была внутри. Маленькая искорка в полной темноте.

Когда с рассветом они приехали в долину, Ангелочек почувствовала тепло солнца, которое все больше согревало ее, и вспомнила ту ночь, когда они с Михаилом встречали рассвет. «Это жизнь, которую я хочу подарить тебе». Она не понимала тогда, что он ей предлагает. Это было для нее непостижимым до того самого дня, когда она поднялась но ступенькам «Серебряного доллара» и снова продала свою душу в рабство.

«Слишком поздно, Ангелочек».

«Тогда зачем он привез меня обратно? Почему не бросил в Парадизе?»

«Хозяин тоже привез тебя обратно, помнишь? Несколько раз».

Она всегда видела жажду возмездия в темных глазах Хозяина. Он сделал ее жертвой. Но ей было легче вынести все то, что он делал с ней, чем видеть, как жестоко он обходился со всяким, кто осмеливался ей помогать. Как он сделал это с Джонни, прежде чем убить его.

Но Михаил совсем не был похож на Хозяина. Она никогда не видела в его глазах ни тени расчетливой жестокости. Она никогда не ощущала ничего подобного в его руках.

«За все нужно платить, Ангелочек. Ты же знаешь. Ты всегда это знала».

Какую цену попросит он за то, что опять вытащил ее из ада? За спасение от ее же безрассудных поступков? Она внутренне содрогнулась.

Перед крыльцом Михаил развернул повозку и привязал поводья. Ангелочек начата было спускаться, но он удержал ее за запястье.