Любовь, юмор, море, принц, конь (СИ)

— Когда сталкиваешься с чем-то значимым, слишком большим в жизни, как смерть, жизнь или настоящие чувства — приходит страх… И это нормально. Только идиоты всегда в себе уверенны, умные знают границы возможностей и силы, ерундовых на первый взгляд вещей, — он замолчал на секунду. — Я пожалел, что ты увидела меня таким… статусным. Мысленно нарисовала красивую картинку, запаковала в конверт и отправила к Деду Морозу с пометкой "Хочу". Я разозлился и решил показать себя другого. Проверить — не сбежишь ли. Перегнул, конечно, с темной стороной моей личности.

— Ну, на Дарта Вейдера ты не тянул, — поддела его, вспомнив мытарства на острове, — Так Дарт Мол, максимум.

Мужчина мгновенно сменил положение и навис темной тучей готовой разродиться яростью или поцелуями… в зависимости от моего следующего хода.

— Мне не нравятся твои намеки. Мол рогатый, — нехорошо сощурился Павел.

— Никогда не замечала, — пожала плечами. — Паш, взял роль плохого парня и остановиться не можешь, решив, что именно это мне нравится? Решил, если молчу, то мне нравится, я — моральная мазохистка.

— Читаешь меня, как раскрытую книгу, — хмыкнул Рудин, возвращаясь в кресло, пальцы выбирали музыку для магнитолы. — Что же тогда… нравится?

— Ты потрясающе работаешь языком! — призналась, даже закивала в подтверждение слов.

Он самодовольно ухмыльнулся, откинувшись в кресле. Из колонок пел… Визбор "Ты у меня одна". Оригинальное признание в любви.

— То как ты произносишь скороговорки, ни разу не запнувшись — просто праздник души какой-то! — на одном дыхании произнесла я. — Мне бы так!

Улыбка моментально увяла на красивом лице.

— Ты об этом, — протянул разочарованно Павел, — я-то думал.

— Пошляк…

— Филологичка…

Так вот в чем дело! Я прошла индивидуальный отбор господина Рудина на должность его жены!

— Я достойна стать госпожой Рудиной?

— Я не достоин быть твоим мужем, — он невесело усмехнулся и наклонился ближе, обдавая горячим дыханием, обжигающим на контрасте с ледяным ветром.

— Да неужели, — потрясенно прошептала, не удержав эмоций, всхлипнула.

— Но я им буду, — самонадеянно пообещал Павел. Он взял мою руку и прижал к губам. Я во все глаза смотрела на него, не веря, что все происходящее наяву, а не во сне. Приоткрытые губы коснулись моих осторожно и невесомо, шепнув:- Ты же согласна стать моей женой?

— Согласно, — гаркнуло из окна, — законодательства Йоэнсуу занятия сексом запрещены в общественных местах.

Я подскочила, едва не закричав от неожиданности, глаз нервно дернулся.

— Мы на каком-то болоте. Между Йоенсуу и Кали, у озера, — возразил Рудин. — Это не общественное место. Тут нет никого.

— Тут есть я, значит, место общественное, — упорствовал низеньких очкастый мужчина, с осуждением глядя на нас.

Шатен нехорошо сощурился, тихо пророкотал что-то не очень приличное, посылая мужчину по известному адресу.

— Я делал предложение девушке, а ты, прыщ, мне все испортил, — Рудин открыл дверь и выскользнул наружу. — Если она мне откажет, я тебя убью!

Свет из открытой двери заливал пятачок снега мягким золотистым светом. Павел схватил мужчину за грудки и сильно тряхнул. У несчастного перекосило очки, он со страхом смотрел на здоровенного Рудина. Как кролик на удава. Неожиданно отмерев, толстяк пискнул и забился в кулачищах, пытаясь вырваться.

— Кричи и зови на помощь, — издевался Павел. — Если место общественное, тебя обязательно услышит кто-то и придет на помощь.

Толстячок заверещал, как пойманный заяц, вяло трепыхаясь в железной хватке шатена.

— Ну и где твоя общественность? — прорычал Рудин, мешая финские и немецкие слова.

Мужчина уже хрипел, задыхаясь в медвежьей хватке стальных пальцев разозленного босса. Боясь за глупого финна, зная, на что способен Павел, выскочила из машины и подлетела, уцепившись в каменную руку шатена, попыталась оторвать ее от жертвы.

— Ты согласна стать моей женой? Или этот сморчок стухнет под ближайшей кочкой, пока его хваленная общественность лет через сто обнаружит и откопает кости, — рявкнул шатен, и я испуганно отпрянула.

Рудин не шутил, он был в ярости. Стискивающие пальцы спорили белизной с губами задыхающегося.

— Фрау, прошу, помогите, — прохрипел, закатывая глаза толстячок.

— Паш, отпусти его! Ты его задушишь! — крикнула я.

— Ты согласна? — тихо произнес Рудин. — Решай…

— Я согласна стать твой, только отпусти, — я в страхе разглядывала посиневшее лицо, вспоминая как делать искусственное дыхание.

Он разжал руки, и мужчина кулем повалился на землю, потирая толстую шею, что-то бормоча. Я наклонилась, вслушиваясь:

— О, майн гот, какой мужчина! Какой темперамент! Я кончил и обделался! Лучшая ночь в жизни!

Вспыхнув со стыда, отшатнулась, молча вернулась в машину. Разглядывала все чаще срывающийся с неба снег, залетающий в салон через открытое окно. Павел уже заводил мотор. Сосредоточенный и спокойный, словно не убивал минуту до того человека.

— Куда хочешь в свадебное путешествие? — обыденно поинтересовался, выезжая со стоянки.

Фары осветили на миг счастливое лицо толстяка, махнувшего нам рукой. Дворники смахнули белый пух снежинок с лобового стекла.