Любовь к истории (сетевая версия) ч.9

По-моему, многие сегодня, ругая либералов, имеют в виду нечто, к реальному либерализму отношения не имеющее. Давайте я буду говорить не за кого-то там, а за себя. Вот я по своим убеждениям — типичный либерал. Применительно к нашей стране это означает, в сущности, очень простую вещь: расстановку приоритетов. На протяжении всей российской истории государство давило человека, заставляло его подчинять свою жизнь диктату иерархической пирамиды, которую во имя торжественности именовало «Родиной», или «Партией», или «Царем-Батюшкой», или «товарищем Сталиным» или еще как-то. А либерал — это человек, который считает, что не человек должен служить государству, а государство должно обслуживать человека. Это главное. Прочее вписывается в эту систему взглядов. Она подразумевает и уважение к правам личности, и демократические свободы, и равенство перед законом, и толерантность ко всему нестандартному.

Отлично знаю, что ярлыки могут раздражать и сбивать с толку. Поэтому некоторое время назад — члены нашего Собрания, вероятно, помнят — провел показательный эксперимент. Сначала выяснил, кто здесь считает себя либералом. Таковых получилось не очень много. А потом, не употребляя этого термина, я поставил на голосование согласие-несогласие с основными либеральными тезисами. И под этой программой подписались больше девяноста процентов.

Так что вы почти все либералы, только называете это по-другому. Ну и ради бога, какая разница.

Не люблю Бонапарта

15 марта, 11:07

Окончательно это понял, прочтя книгу Льюиса Коэна «Анекдоты о Наполеоне».

В юности, помню, меня возмущала гадливость, с которой Толстой описывает Бонапарта в «Войне и мире» («Дрожание моей левой икры есть великий признак» и т. п.). Я считал, что Лев Николаевич к великому человеку несправедлив.

А теперь думаю, что очень даже справедлив. Толстой безошибочно определил несущую конструкцию, на которой крепилась эта личность: патологический эгоцентризм и абсолютное презрение к людям. «Для человека моего склада миллион жизней — сущая чепуха», — признался Наполеон однажды Меттерниху.

Слово «анекдоты» в названии книги употреблено, разумеется, в своем изначальном смысле — короткие примечательные истории. Составитель не стремится изобразить фигуранта в положительном или отрицательном свете, а просто излагает в хронологическом порядке взятые из разных мемуаров и документов факты, не отделяя значительное от мелкого. В те времена (книга впервые издана в 1925 году), этот жанр был в моде. Нам он лучше всего известен по замечательным коллажам В.Вересаева («Пушкин в жизни», «Гоголь в жизни»).

Неструктурированность отбора, отсутствие каких-либо фильтров придают портрету жизнеподобие и красочность. Человек раскрывается гораздо ярче, чем в самой добросовестной биографии, где неминуемо сказывается позиция автора текста.

Каким же выглядит Наполеон в жизни?

На мой вкус — омерзительным.

Безапелляционность его суждений-вердиктов обо всем на свете свидетельствует не только о фантастически раздутом самомнении, но и о поразительной ограниченности.

О Шекспире сей знаток изящной словесности заявил: «Его пьесы не заслуживают прочтения, они презренны и даже хуже того».

Об Иисусе изрек: «Конечно, никакого евангельского Христа не существовало. Был какой-то еврейский фанатик, вообразивший себя Мессией. Таких приканчивают повсеместно, во все времена. Мне и самому доводилось их расстреливать».

Вот мнение Корсиканца о женском поле: «К женщинам не следует относиться как к равным, ибо это лишь машины для производства потомства. Лучшая из женщин — та, у которой больше всего детей».

О взаимоотношениях Наполеона с прекрасной половиной человечества сохранилось множество рассказов, в том числе весьма сочных. Достигнув верховной власти, Бонапарт часто обходился с дамами невероятно оскорбительным образом.

Галантным он был только на картинках

Если Наполеону казалась привлекательной какая-нибудь женщина, он посылал сказать, чтобы та явилась к нему в покои к такому-то часу, разделась и терпеливо ждала. Почти не отрываясь от чтения документов, удовлетворял августейшее сладострастие, после чего осчастливленную избранницу немедленно выпроваживали. Это бы, в конце концов, черт с ним — вольно ж было придворным дамам соглашаться. Гораздо сильнее меня возмутил анекдот из тех времен, когда Бонапарту еще приходилось ухаживать и добиваться благосклонности.

В ту пору он еще не растолстел

Во времена Итальянского похода генерал Буонапарте приударял за некоей мадам Тюрро и, желая ее развлечь, устроил экскурсию — продемонстрировал «настоящую войну»: велел войскам атаковать неприятельские позиции. Потом со смехом рассказывал, что никакой пользы от этой атаки, конечно, не было «и некоторому количеству солдат пришлось погибнуть, но зато дама была в восторге».