Любовь к красному

Одной рукой Доминик, зарывшись в мои волосы, массировал затылок, а второй — гладил меня по спине, забираясь под коротенький топ, спускаясь ниже, успокаивая, вызывая щемящую нежность в груди. Как же хорошо — вот так стоять и наслаждаться близостью любимого человека, без похоти и желания, а ощущая родную душу рядом, ощущая человека, который укутал меня собой, словно одеялом.

Я слегка отстранилась, положив ладони ему на грудь и посмотрев в глаза:

— Ник, я не представляю, как бы смогла пережить все это без тебя.

Он улыбнулся, взяв мое лицо в ладони и поглаживая большими пальцами скулы.

— Я эгоист.

— Да неужели? — улыбнулась и тоже потянулась к его лицу, коснуться, погладить колючие, потемневшие от пробившейся щетины щеки. — Незаметно.

— Я рад, что ты нуждаешься во мне. — Темные глаза Доминика вспыхнули каким-то тревожащим, но в то же время будоражащим мою суть голодом. — Что нужен тебе…

Приподнявшись на цыпочках, я коснулась меток на его висках, поблескивающих в предрассветных сумерках и предупреждающих об опасности, казавшихся живыми, готовыми в любой момент сорваться и побежать по всему телу. Пальцами я не ощутила шероховатости или выпуклости на коже, как, думала, должно быть, но метки были горячие и действительно пульсировали.

В памяти всплыло видение-воспоминание: почерневшее жуткое лицо Доминика, когда берсерк, готовый убивать и крушить все вокруг, почти полностью вытеснил разумное существо. И только страх за меня, блеснувший в его безумных глазах, смог остановить одержимого на пороге разрушения.

Я никогда, никогда даже не думала, сколько силы воли нужно шелонам, чтобы контролировать свою магию. Свою одержимость. И во что она может вылиться, если потерять контроль. Теперь понятно, почему в правовом кодексе для туманников отвели специальный раздел, — чтобы учитывать наши нюансы. А слухи о шелонах, которые ходят по миру? Их одержимости родными, работой, но чересчур сдержанном, даже холодном отношении к окружающим. Они редко проявляют эмоции или суетятся, совершают глупые и бессмысленные поступки или действия, даже в юности, потому что с рождения учатся контролировать свои эмоции и порывы.

Я перевела взгляд с таинственных меток на губы Доминика. Коснулась их пальчиками и шепнула:

— Я нуждаюсь в тебе, как в воздухе. И очень сильно люблю.

Казалось, вместе с первыми лучами солнца, с началом нового дня между нами рождается что-то совершенно иное — чудесное и нерушимое. Прижавшись лбом к моему лбу, Доминик выдохнул:

— Я никому тебя не отдам. Никогда.

— Поцелуй меня. — Я подалась ближе к нему, приподняв лицо, потянулась к его губам.

Мы долго целовались, неспешно наслаждаясь вкусом друг друга, мягкостью губ, теплом рта и невероятным чувством единения. Руки Доминика путались в моих волосах, рассыпавшихся по спине, ласкали шею, затылок. Я таяла от его сладкого шепота, сама нашептывала ему о любви, пока в какой-то момент ситуация не изменилась. Словно пространство вокруг и мы сами заискрили от напряжения. Мне стало мало его нежных, почти невинных прикосновений, я горела от любви к своему шелону и желала ощутить его глубоко внутри себя. К счастью, не я одна воспламенилась.

Доминик стиснул мои ягодицы ладонями, приподнимая над полом и прижимая к своему телу, позволяя ощутить ставшую твердой плоть у него в паху. Поцелуи стали страстными, жадными, голодными. Почти незаметным движением, к моему мимолетному возмущению, Ник избавил меня от трусиков, жалобно треснувших, когда он резко дернул их вниз. А затем легко поднял и прижал к себе. Я обняла его за шею и обвила бедрами талию в нетерпеливом ожидании. Чувство полного и стремительного заполнения было ошеломительным, я вцепилась зубами в собственную руку, чтобы не закричать от удовольствия, но хриплый чувственный стон сдержать не смогла.

Удивительно, насколько легко Ник управлял нашим соитием, плавно приподнимая и опуская меня, стоя, широко расставив ноги, и вторгаясь в мое тело с глухим рыком. А я плавилась, растекалась горячим воском по его телу, сходила с ума от накала ощущений и стонала от страсти. На самом пике Ник сжал мои бедра, и я взорвалась в собственных ощущениях. И тут же почувствовала, что он последовал за мной, содрогаясь всем телом. Затем прислонился к стене лопатками, отчего я почувствовала коленями шершавый рисунок на обоях, и шумно дышал. Мы оба взмокли и прижимались друг к другу с силой утопающего, вцепившегося в спасательный круг.

— Единственное, о чем я прошу тебя: береги себя, и тогда мы будем жить долго и счастливо, — неожиданно глухо, но с какими-то отчаянными нотками выдохнул он мне в макушку.

— Я прошу о том же тебя, — не менее сипло прозвучал мой ответ.

Я была счастлива, обнимая его за шею, чувствуя его плоть в себе, дыша терпким мужским ароматом и сжимая ногами влажное сильное тело. Меня буквально распирали эмоции и поэтому, целуя его лицо, я выплескивала свои чувства:

— Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя, люблю, люблю… люблю…